Таинство вижу необычное и великое:
пещера служит небом,
Дева – престолом херувимским,
ясли – вместилищем,
в котором возлежит невместимый Христос Бог,
Которого мы в песнях прославляем.
Это очень важный для нашего рождественского созерцания текст. Потому что через него мы угадываем ведущую эмоцию духовного созерцания – удивление перед тайной Христа.
Удивляться может только по-настоящему смиренный человек, потому что чем глубже ты проникаешь в тайны Христовы, тем меньше ты знаешь и на меньшее можешь претендовать.
Святые поэты-боговидцы, оставившие нам памятники своих прозрений, были именно такими смиренными и восторженными людьми, и для всякого, кто решится вступить на путь духовных упражнений Рождественского поста, это важнейший ориентир и образец для подражания. А для менее смелых – просто красота, ликование и самое светлое утешение.
Пением «Христос раждается» открывается время Рождества, и не страшно, если вы в этом году вдруг пропустили этот момент – в следующем году вы уж точно будете «знаюшчыми людзьми».
Разговор о Боге: без воды и елея
Дети живут в параллельном измерении. Это факт, с ним надо смириться. И нам, взрослым, не пробиться в этот мир, да и не стоит. Пусть внешне вам кажется, что вы знаете свое чадо и контролируете его жизнь. Не обольщайтесь! Единственный путь в мир детей – приглашение самого ребенка войти. Но даже с этим «входным билетом» вы все равно будете гостем и чужаком и никогда не станете по-настоящему своим. У детей свой мир, своя философия, своя мораль и, безусловно, свой особый язык. Вот почему так сражает и завораживает звучание наших «взрослых» слов в речи ребенка.
Однажды ко мне подбежал ученик воскресной школы с просьбой о помощи:
– Отец Савва! Она меня изводит!
Никак не ожидал от малыша услышать такой «взрослый» глагол – «изводит». Хорошо звучит. Красиво. Такое слово можно, как карамельку, перекатывать во рту, наслаждаясь оттенками вкуса. Но – семилетний мальчик! – не детский это словарь, заемное словечко!
– Что случилось?
– Мама… надо ей сказать… Она меня заставляет про Бога разговаривать. Сил моих нет! Совсем извела!
Вот вам и детская прозорливость: разговор о Боге может изводить! Чистая душа не выдерживает такого богоугодного занятия, страдает, да так мучается, что паренек не нашел в своем лексиконе подходящего слова. Видно, ему и в самом деле пришлось несладко.
Почему я принял эту просьбу за знак высокого доверия? Потому что дети в церкви находятся под особым религиозным надзором, и всякое сопротивление благочестию может быть истолковано как признак богоборчества и даже одержимости. Дети это хорошо понимают, поэтому наиболее смышленые идут путем приспособления: подыгрывают умиляющимся родителям, порождая особый вид детского религиозного лицемерия.
Этот