Судья презрительно фыркнул и с отвращением взглянул на ее руку.
– Удовольствие не имеет ничего общего с моим визитом, как видите. – И он кивнул на сопровождавших его констеблей.
– Жаль. Обычно бывает иначе. – Сесилия вдруг обнаружила, что изрядная часть ее страха уступила место возмущению.
– Назовите ваше имя, – процедил Рамзи сквозь зубы.
– Думаю, я уже это сделала.
– Назовите имя, данное вам при крещении.
– Я не христианка, – заявила Сесилия.
Судья гневно посмотрел на нее, и она, пожав плечами, пояснила:
– Церковь создана людьми, пожелавшими говорить от имени Бога. Я же нашла другие способы общения с Господом. Между прочим… – Сесилия драматическим жестом прижала руку к груди. – Но скажите, почему вы так стремитесь познакомиться с женщиной, которую столь откровенно презираете?
– У меня нет желания знакомиться с вами. – Шотландец подался вперед и, чуть наклонившись, оперся своими огромными руками о стол, их разделявший. Злобно уставившись на Сесилию своими серебристо-голубыми глазами, он продолжил: – Но мне необходимо узнать имя моего врага, чтобы знать, кого проклинать, когда я наконец уничтожу его.
Охваченная чувством тревоги, Сесилия молча смотрела в холодные глаза судьи. Она прекрасно понимала, что под столом у ее ног прятался невинный ребенок, державший в руках книгу со смертельно опасными секретами. А тем временем Дженни всем своим видом призывала Сесилию к осторожности. Более того, все находившиеся в комнате смотрели на Сесилию и ждали, что она предпримет, что скажет могущественному грубияну, навалившемуся на ее стол.
Его ноздри раздувались, а на виске пульсировала жилка. Сесилия чувствовала его жаркое дыхание, словно перед ней стоял огнедышащий дракон. И она машинально отметила, что этот самый дракон на обед ел что-то сладкое и пил кофе.
Их объединяла любовь к кофе. Интересно, что еще у них общего, у нее и ее врага? Но с какой стати они должны оставаться врагами? Если она назовет себя и объяснит ситуацию, он, возможно, смягчится. Или нет?
Вероятно, нет. Его лицо казалось высеченным из камня и являло собой полную бескомпромиссность. Викарий Порока – заклятый враг ее тетушки. И тот факт, что его брат, герцог Редмейн, был хорошим человеком, вовсе не означал, что лорд Рамзи являлся таким же.
Сесилия уже давно поняла, что многие мужчины использовали благочестие, чтобы скрыть свою жестокость.
И в таком случае… Что ж, если этот человек желает быть ее врагом, ей самой придется его уничтожить.
Конечно, убивать его она не собиралась.
Собрав в кулак всю свою волю, Сесилия с уважением и вежливостью проговорила:
– Можете называть меня Гортензией Фислдаун. – Она назвала имя своей матери от отчаяния, поскольку на ум упорно не приходило ничего другого. И было ясно, что отныне это имя будет звучать в устах лорда Рамзи как ругательство. Что было очень неприятно.
Интересно,