Румыны не танцевали и не устраивали гулянок, но по вечерам садились у костров и пели красивые песни. В сущности, румынская оккупация тоже не выглядела очень уж страшной, разве что, карманы надо было держать еще вострее, чем при итальянцах, да не попадаться под горячую руку, если румын был пьян или получал наряд от начальства.
Румыны тоже ни к кому серьезно не приставали, никого не трогали, жизнь каким-то образом шла сама по себе.
Потом и они ушли. И тогда пришли немцы.
(В истории города, которую читал, утверждается, что город занял Вермахт, ни итальянцы, ни румыны не упомянуты, но нет сомнений в их присутствии в качестве кратковременных оккупантов. Скорее всего, их не упоминают лишь из-за незначительности факта для авторов текста по истории Константиновки в Интернете).
Немцы
Первого увиденного немца папа запомнил:
Тот ехал на лошади по центральной улице, направляясь к центру города. Ехал не спеша, торжественно, с достоинством. Красивый статный конь, всадник в начищенных до блеска сапогах, в сияющей на осеннем солнышке портупеей, румяный, отъевшийся, с исходившим от него ощущением полубога или, по меньшей мере, важного барина.
Папа, сестренка и дед с бабкой, притаившись, смотрели на немца из-за забора. Наверно, так же рассматривали немца и соседи. Предыдущие вояки – румыны, – ушли еще за сутки, сказав, что на смену им идут главные хозяева, и что местные ещё пригорюнятся, вспомнив, «беззлобный нрав румын», так что жители настороженно ждали, какими же немцы окажутся – лучше или хуже предыдущих…
**
Итак, немец не спеша, с достоинством продвигался к центру, сидя на статном коне, как вдруг на пустынную улицу выскочил хорошо всем известный мужчина – хозяин местного сельпо или горторговли, очень важная фигура в довоенной советской жизни, ведь именно через этого человека проходили все товары в условиях постоянного дефицита и жесткого распределения. Мужчина был лыс, толст, не очень стар, но уже не призывного возраста. Одет он был в праздничный костюм, при галстуке и белой рубашке. И был он евреем – этот факт важен для понимания дальнейшего. Как его звали, папа запомнил, но называть мне имя и фамилию этого человека не хочется, а почему, опять же сейчас станет ясно.
Мужчина подскочил к немцу, взял коня за поводья и, подобострастно кланяясь, стал что-то бормотать то ли на немецком, то ли на идиш – папа языки не знал, но, судя по ситуации, дело обстояло именно так.
Немец внимательно слушал встречающего, кивал и величаво улыбался. Потом директор