– Не откажусь, – ответила я, – холодно на улице.
Старушка включила чайник.
– Да уж, зима на дворе, не август. Садись. Как тебя звать?
– Евлампия, – представилась я.
Хозяйка всплеснула руками.
– Надо же, как мою бабушку покойную, царствие ей небесное… Ну, слушай про кондитерскую. В «Кроте» какой-то праздник устроили и позвали на него из Мишкина наших простых людей, кто в поселке работал. И на банкете целая семья померла, Варфоломеевы. Они в соседнем доме жили: Светлана Петровна, Алексей Борисович и Рома. А еще Лариса Прокофьева, тоже из наших. Во какое дело. Яд был в пирогах-пирожных. Нинка, жена нашего участкового, мне сказала, что там вся еда была с отравленной начинкой. Вроде хотели всех «кротовцев» поубивать, но остальные поесть не успели. Полиция преступника нашла – хозяйку кондитерской. Ее посадили, кафешку закрыли, долго она запертой стояла, а в конце нынешней осени открылась. Но наши из Мишкина туда никогда не пойдут. И старые «кротовцы» тоже. Новые же, вроде матери Антона Крокова, ничего не знают. Она нам из того кафе торт принесла. Но я его есть не стала и других отговорить пыталась, за что от директора выговор получила. Нет бы Алене Петровне мне спасибо сказать, что я хотела коллектив от смерти уберечь.
– Убийцу же поймали, – напомнила я, – она, по вашим словам, заключена под стражу.
– Все равно опасаюсь, – поморщилась Серафима Кузьминична. – Мало ли чего, вдруг еще одна психованная появилась. Правильно вас Елена Ивановна притормозила, не хотите неприятностей, не покупайте там ничего. И вообще «Крот» гиблое место. Вечно там гадости происходят: то женщина из окна выпадет, то ребенок в песочнице покалечится, то в кафе народ отравится.
– Ничего об этом не слышала, – удивилась я.
– А где сами живете? – проявила любопытство Серафима. – Не из наших вы, смотрю. Может, из Рогожина? Или в Янтарной слободе поселились? В округе столько поселков понастроили. Раньше тут одно наше Мишкино было, а теперь народу, словно муравьев, развелось. Так откуда будете?
– Из «Крота», – пробормотала я, – мы с мужем дом там совсем недавно купили.
Серафима Кузьминична пару раз моргнула, потом завела:
– Замечательное место, в лесу строили. Прежде там начальники из организации, которая тоннели строит, жили. Мы, мишкинцы, им по гроб жизни будем благодарны – они газ себе тянули и нам провели. Хорошие люди, не чванные. А за одного из них, за Андрея Николаевича Кутузова, я утром и вечером молюсь. Он мою дочь в клинику устроил, в ведомственную. Причем бесплатно. Раиску туда положили, и я ни копейки денег не заплатила. В нашей-то больничке в Мишкине руками развели и в лицо мне сказали: «Зачем такую девочку лечить? Только ее и себя измучаете. Оставьте дочь умирать спокойно». И мы с тем домой и поехали. Рая-то еще школьницей была, не поняла, что ей добрые доктора скорую смерть накаркали, а я в автобус села и про себя твержу: «Господи, вот ужас-то! Только не зареви, Сима! Не надо на людях чувства показывать!» Дочка, как назло, давай просить: «Мам, купи мороженое!.. Мам, хочу пломбир…» Вышли мы с ней на станции, в магазин заглянули, дочка побежала к морозильнику,