Я еще больше округлила свои и без того круглые глаза и удивленно спросила:
– Вынудили? То есть как – вынудили?
– Да как тебе сказать, – Леша грустно покачал головой. – Вот, представь, живешь ты в своем домике на земле в несколько десяток соток, на небольшой земле…
– И что, земля моя кому-то мешает?
– Да не то чтобы мешает… Земля – то как раз и не мешает, она им очень даже кстати, но… без тебя.
– Это как?
– А вот так. Место здесь хорошее, от города недалеко, можно сказать, ближайшее Подмосковье, на твоей земле можно построить несколько благоустроенных коттеджей и продать их соответственно, вместе с землей, разумеется.
– С моей землей!
– С землей, которую ты им продашь, и она уже перестанет быть твоей.
– А если я откажусь?
– Тогда ситуация усложняется, но для тебя, а не для них.
– Почему это?
– Да потому, что они все равно найдут способ заставить тебя продать эту землю. К примеру, могут поджечь твою дачу так, что от нее останутся одни руины, и ты все равно будешь вынуждена продать хотя бы часть своей земли, чтобы покрыть расходы на строительство новой дачи, например.
Я была изумлена до предела.
– Леша, но это же… полный произвол!
Леша только тихо усмехнулся и стал сосредоточенно рассматривать что-то у себя на большом пальце.
– Ну хорошо, допустим, все так и происходит, и все всё знают, и никто ничего не говорит. Почему же тогда не уехали все дачники, вот ты, например, или моя подруга Лена?
Леша почему-то смутился и ничего не отвечал, как будто обдумывал что-то, потом сказал:
– А Лена тебе не рассказывала, что у ее родителей был огромный земельный участок, еще с советских времен, несколько десятков гектаров?
Я удивленно покачала головой и тихо спросила:
– Ты что, хочешь сказать, что с ними поступили именно так?
Леша кивнул утвердительно.
– Но тогда… – от возмущения я с трудом подбирала слова, – как же они могли допустить, это же произвол, почему они ничего не сделали, не пожаловались, есть же суд, в конце концов! – почти выкрикнула я, возмущение прорвалось и выплеснулось наружу с моим выкриком.
Мне было странно, я не могла понять, родители Ленки – образованные, грамотные люди, как это вообще возможно, чтобы преступникам все сошло с рук?
Я гневно посмотрела на Лешу и обнаружила, что он с живым интересом наблюдает за мной, ну, скажем, как если бы я была какой-то неведомой экзотической птичкой или неизвестной зверушкой, непонятно каким образом зашедшей в его гостиную во время воскресного обеда. Его интерес был настолько искренним, что мне вдруг стало смешно, и я громко засмеялась.
Он очнулся от своих наблюдений за мной и тоже засмеялся с облегчением, видимо, я его только что здорово напугала своей воинствующей наивностью. Я, наверное, слишком непосредственно и живо отреагировала на его слова, но я действительно была возмущена: