Дневник Ноэль. Ричард Пол Эванс

приготовила томатный суп. Ты всегда его любил. Особенно с крекерами.

      – Я и сейчас люблю, – согласился я. – Мой агент всегда смущается от этой моей привычки, когда мы с ней ужинаем в каком-нибудь модном ресторане Нью-Йорка. – Я понес коробку на кухню, соседка посеменила следом.

      – Тут еще немного крекеров. И несколько булочек с маслом, и кусочек шоколадного торта.

      – Не стоило так беспокоиться.

      – Разве это беспокойство? Садись, поешь. Ты с обеда из дома не выходил, наверняка проголодался.

      Откуда она знает? Я достал из шкафа две тарелки.

      – Здесь хватит на двоих.

      – Я уже поела, – возразила она. – Не хочу навязывать тебе свою компанию.

      Я вернулся к столу, скрутил с термоса крышку и налил себе суп.

      – Вы не навязываете, – успокоил я ее. – Садитесь.

      – Спасибо. – Она села напротив, развернула крекеры и положила их передо мной. – Здесь стало намного лучше. Как продвигается дело?

      – Работы еще много.

      – Неудивительно. Она собирала все это целых пятнадцать лет. – Элис окинула кухню взглядом и помрачнела. – Как много боли в этих стенах.

      – В этих стенах много боли, – парировал я, приложив руку к своей груди.

      – Знаю. Прости.

      Я посмотрел на нее.

      – Вчера вы что-то говорили о моем единственном свидетеле.

      – Ну, да.

      – Что это значит?

      – Я хотела сказать, что только я знала тебя до того, как все изменилось.

      – Изменилось? В смысле, до того, как я стал знаменитым?

      Она помотала головой.

      – Нет. До того, как изменилась твоя мать. Она не всегда была такой, как ты ее помнишь. Она изменилась после смерти Чарльза.

      – Мне тогда было всего четыре.