Настя поджала губы, а Юлий засопел, отвернувшись и посмотрев куда-то вбок.
– Что ты несешь? – вполголоса проговорил Майкл, и от этого Ева очнулась, словно вынырнула из морока, оцепенение спало с нее, и Ева выскочила из зала, даже не закрыв за собой дверь. Она уже почти добежала до середины коридора, как вдруг остановилась и тихонько на цыпочках вновь подкралась к двери. Иван Ильич о чем-то тихим голосом говорил Майклу, Юлию и Насте, а те лишь молча согласно кивали. А что ты еще хотела, Ева? Все правильно. Все логично.
Три года назад…
– Я не умею играть в дартс, и хватит меня тягать за рукав, как щенок за поводок. – Настя хохотала и отмахивалась от Майкла одной рукой, а во второй цепко держала бокал с красным вином.
– Ты скучная, Настя, – заявил Майкл и, повернув стул спинкой к столу, оседлал его.
– Я не скучная! – поводила длинным указательным пальцем перед носом Майкла Настя, откинулась на спинку и легким движением головы откинула волосы. – Просто я хочу прибухнуть спокойно и безо всяких туды-сюды. Имею право, между прочим. Правда, Марусь?
Маруся, короткостриженая темноволосая скрипачка из «Камертона», подмигнула Насте, чокнулась с ней бокалом:
– И то верно, дорогая.
Юлий, сидевший неподалеку в сплющенном под его весом кресле-груше, обмахивался каким-то журналом и громко ворчал:
– Как же я не люблю все эти выездные мероприятия…
– Но-но, Юлик, между прочим, музыкальные междусобойчики укрепляют струны и закаляют клавиши, – хохотнул Майкл. – Тем более отыграли мы так, что заткнули за пояс всех, кого надо.
Ева стояла неподалеку, облокотившись о барную стойку, установленную посередине огромного патио загородного отеля, тянула кисловатый брют и наблюдала за музыкантами из «Камертона». Она была знакома с ними уже чертову прорву лет, но даже приятельством это назвать было сложно. Сегодня после их фееричного, впрочем, как всегда, выступления, Ева сбежала из зябкого от постоянно работающих кондиционеров зала в звенящую летнюю теплынь патио, где пахло солнцем, жимолостью и свежесваренным кофе. Сбежала, потому что должна была выступать после них, но не увидела в этом смысла. Что бы она ни выдала, ни выжала из себя, после «Камертона» все будет блекло, тускло, мелко.
Если бы она могла хотя бы на миг представить себя на месте этой Маруси!.. И прочувствовать от макушки до кончиков пальцев, как этот счастливый момент наполнен радостью, свободой и пониманием, что ты не одна.
Ева поставила бокал на каменную стойку, и он хрустко звякнул. А что, если… Ева открыла футляр, достала скрипку. Вальс «Радость любви» Крейслера…