Но события в жизни мелькали и затмевали одно другое. Той же осенью папа внезапно предложил маме поехать в Ленинград – надо же вывозить парня посмотреть небывалые архитектурные красоты!
Целыми вечерами папа и мама что-то строго обсуждали и что-то делили. Решено было, что мы поедем на ноябрьские праздники, когда по календарному совпадению вместе с праздниками выпадают на отдых и выходные – четыре календарных дня.
Я впервые узнал, что у нас, оказывается, существуют не только деревенские родственники где-то в Тверской и Ярославской областях, но есть ещё и какой-то двоюродный папин брат в Ленинграде, который, впрочем, вовсе ему и не брат, а у того есть дочь, то есть мне троюродная сестра, которая всего на два года младше меня! Что же касается её папы, то есть моего дяди и папиного двоюродного брата, то история там вообще была страшно загадочная. Потому что оказалось, что до войны в Ленинграде у папы жила самая настоящая тётка, которая умерла в блокаду. Но родители её, на удивление, выжили. И тогда они взяли на воспитание и усыновили какого-то мальчика от соседей, которые нормально так себе жили и нормально так пережили блокаду, но почему-то от сына отказались, а отдали его вот этим папиным родственникам на усыновление. Я ничего понять не мог. Но мало того, от той тётки, оказывается, остался маленький ребёнок – мальчик, которого почему-то вместо того, чтобы отдать на воспитание папиным родственникам, то есть его дедушке с бабушкой, сдали в детский дом, и он там так и затерялся.
Мой папа, к моему полному удивлению, полжизни старался его найти, всё писал письма в разные инстанции, и, представьте себе, к моменту нашей предполагавшейся поездки в Ленинград он нашёлся! Жил совершенно один, написал нам какое-то трогательное письмо, и вот теперь папа намеревался с ним повстречаться и ужасно волновался, и переживал – потому что никогда его не видел, и потому что не знал, как обо всём об этом, с учётом запутанности ситуации, сказать своему псевдо-двоюродному брату.
Однако для простоты ситуации папа строго-настрого предупредил меня, что мы едем в Ленинград, и дядя Толя, или Анатолий Иванович Вилин, – реально его двоюродный брат, и чтоб я не наворачивал там. Что он псевдо. В общем, я изрядно запутался.
Билетов, как водится, достать на ночной поезд было невозможно. И папа купил нам всем билеты на дневной поезд, который приходил в Ленинград аж в десять часов вечера. По этому поводу почему-то никто особенно не тревожился. Более того, папа легкомысленно решил, что мы поедем прямо сразу к его новоявленному законному двоюродному брату, который жил где-то в центре города, а уж на следующий день поедем к дяде Толе, потому что они жили в переполненной двухкомнатной квартире аж за чертой города, на станции Фарфоровская. И вот мои родители дали телеграмму этому найденному двоюродному брату – прямо накануне посадки в поезд, и мы с чистой совестью двинулись на вокзал и замечательно поехали дневным поездом.
Был вечер 7 ноября. Понятное дело, когда мы выбрались, наконец,