Пусть потащит собою всех нас неразборчивой кучею,
Но не вдоль, но не вдоль натуральной оси похорон.
*) когда король передавал всю свою власть какому-нибудь наместнику, он награждал его званием «королевского второго я» – «альтер эго регис».
«Скелетом больше, скелетом меньше…»
Скелетом больше, скелетом меньше
В шкафу, в саду, в золе костра
Мигает огоньками леший,
Кикимора – за ней схожу в словарь.
но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту
С косой пустая челюсть лязгнет,
Огнём опалит райский сад.
Прикрой глаза, услышишь: «Здравствуй,
Глянь, семьдесят не пятьдесят».
А было ж сорок, тридцать, двадцать,
И ё-моё, семнадцать лет.
И вечное от счастья: «Здравствуй!»
И только пульс в висках в ответ.
но как ни дык
бултых-култых
и всё болотом
лицо ли лик
раз-два и миг
всё к чёрту
—
Стихи под дых, бултых-кулдых
«Арбузы в сумке с дырками…»
Арбузы в сумке с дырками
Катаются и ширкают,
Их на горбу несут, несут,
Несут невзрезанных на суд.
«А потерявши интерес…»
А потерявши интерес,
Не то помёр, не то воскрес.
«Не мешай ворам воровать…»
Не мешай ворам воровать,
И тебя не прикончат в подъезде.
«Не-не-не», – что за ёб-твою-мать?
И кого ты предал без лести?
Чернота – пыльной лампочки свет,
И чердак над площадкой ненужной.
Домик с садиком – тысячу лет
Мчался свет. А ведь это – окружность.
Площадь с ёлками и высотки домов
Четырех и пяти-этажных,
Снег крутИтся и вьюжится в памяти снов,
обнаживших забытый загашник.
Линий множество – плоскость и даже объём.
Место выжить или не выжить.
Вой позёмку крутИт и ночью и днём.
Все живём навсегда.
«Луна…»
Луна.
И сны снились.
Вот.
ПРО ТО, ЧЕГО НЕТУ
Миру бы мир
Стерто до дыр
А было бы
Было бы здорово
РИЖСКИЙ БАЛЬЗАМ
Старикашке стакашку
Пионеру по вере
Ну а сам
Пью бальзам
Он чёрен
И я доворен
ГЛЯДЯ НА СТАРУЮ ФОТОГРАФИЮ
Вспоминаю детское впечатление,
Не первое, а однажды все вокруг
заговорили о книге, мол,
люди делятся на живых и мёртвых.
– —
Хотя размножаемся мы по-другому,
Не делимся, если не понял кто