Тринадцатый. Алексей Сергеевич Поворов

вам так кажется. Пообщавшись со мной наедине, каждый начинает раскаиваться. Но раскаяние как таковое меня мало волнует. Я бы даже сказал, что я категорически против него. Знаете, если бы я мог отдать жизнь за то, чтобы его не было, я бы, скорее всего, это сделал. Зачем мне жалобы, когда все, что совершено, уже свершилось? – в кабине воцарилось молчание. – Представьте себе, гипотетически, что у вас есть возможность убить ненавистного вам человека. Ну, предположим, сбить его вот на этом автомобиле, – Анатас шлепнул ладонью по торпеде. – Насмерть. Никто и никогда об этом не узнает, никаких свидетелей, никакой ответственности. Я имею в виду полную безнаказанность. Ни правосудие, ни Бог, ни дьявол не стояли бы над вами. Совершили бы вы убийство тогда? Мне интересно, что подсказывает вам ваша душа?

      – Странный вопрос, – сухо ответил Виктор. – А к чему все это?

      – Просто интересуюсь. Допустим, нет никакой религии, которая держит вас за шиворот, нет суда и ответственности за содеянное. А перед вами злейший враг. Будь то директор, на которого вы работаете, неверная жена или просто бугай, который на вас не так посмотрел. Убили бы вы его?

      – Трудно сказать, – задумался Четырин.

      – Ну, представьте, что в вашей власти вершить суд над человеком.

      – А что ты скажешь, Семеныч?

      – Не знаю. Пускай он сам и ответит. Сам-то ты что думаешь?

      – Вам сказать правду или так, потехи ради?

      – Да нет, ты уж правду давай, коли начал такой разговор.

      – Мне представляется, что человеку, как существу слабому, для убийства себе подобных причин не надо. Иногда человек убивает за стакан вина, иногда, чтобы защитить семью. Бывают случаи, что он убивает для развлечения. Люди – зверье, убивать в их натуре. В давние времена они уничтожали неугодных, в наше время убивают просто так. Они не знают, ради чего это делают. Просто делают то, что кажется им на данный момент правильным. Я думаю, что ваша душа подсказала бы вам не убивать. Ведь вы же порядочные и добрые, не так ли? Вопреки принципам посадили в машину незнакомого человека и не дали ему замерзнуть. Я такие души, как ваши, насквозь вижу. Добрые вы люди. Мне всегда такие попадаются.

      – Я, кстати, с вами согласен, что можно убить, защищая семью, – закуривая дрожащими руками сигарету, заметил Четырин. – Семья – это святое.

      – Семья держит человека в узде. Но она же делает его безумным в случае опасности. Впрочем, убив однажды, вы сами становитесь жертвой, объектом расправы. Звенья цепи тянутся одно за другим.

      – Что за бред? И вообще разговор, по-моему, про раскаяние был, – сжав, что есть силы, баранку, пробормотал Семеныч. – Ты что, святой отец на исповеди или падре, чтобы тебе душу изливали?

      – Нет. Конечно, нет. Куда мне до святых? Просто по роду своей деятельности мне приходится выслушивать жалобы на жизнь. И, поверьте, я их слушаю буквально каждый день. Изо дня в день жалобы и жалобы. Нытье и слезы. «Простите, я не то совершил», «простите, я был неправ». А бывает, что начинают прикрываться, и знаете кем? – понизил голос до шепота Анатас.

      – Кем?

      – Им, –