С юристки Неллочка перевела взгляд на входную дверь, куда с хохотом уже вваливались три подруги, по всей видимости, молодые неработающие мамашки, которые только что спихнули своих чад на полдня в садик и теперь до обеда могли прятаться в кофейне от семейной жизни, притворяясь незамужними и бездетными, полными надежд и опьяняющих планов.
За стойкой, где вкусно пахло кофе и выпечкой, стояла дородная хозяйка кофейни, она же по соображениям бюджета и бариста, крупная и гладкая, как молодой кабачок. Бариста была приветливая, но очень невыспавшаяся (кофейня открывалась в шесть утра), и поэтому её лицо, блёклое, как луковица в супе, нарушало всю эстетическую яркость кофейни, исходящую от румяных круассанов, пронзительной белизны чашек и стального блеска кофеварок.
За столиком напротив неизменный утренний старичок шуршал свежей газетой. У него на голове под редким пушком волос просвечивалась бледно-розовая макушка, похожая на молодой картофель. Встретившись взглядом с Неллочким левым глазом (правый был не виден из-за зеркальца, которое Неллочка держала перед носом), старичок гармошкой растянул рот в дежурную улыбку.
– Доброе утро! Газету? – последовал ежеутренний вопрос.
– Спасибо, не надо, – традиционно ответила Неллочка. Гармошка обиженно сложилась. Как всегда, Неллочка почувствовала себя неловко, как будто старичок в очередной раз предложил ей руку и сердце, а она опять отказала. Старичок, конечно, раздражал своей тупой любезностью, но, тем не менее, каждый вторник Неллочка ждала его вопроса, на который у неё уже был готов ответ.
«Хоть бы не помер!» – думала Неллочка каждую неделю, дергая за ручку кофейни.
Имени старичка Неллочка не знала, как, впрочем, не знала имён юристки, панка, баристы, названия породы дерева, под которым каждый вторник ставила машину, и точного адреса кофейни. Но все эти люди и предметы были частью Неллочкиного ритуала, неизменными составляющими её кофейной традиции, которой Неллочка следовала так скрупулёзно, как будто вывязывала замысловатый узор у кофточки для особого случая. От постоянства людей и предметов у Неллочке на душе становилось привычно тепло, как от глотка утренного кофе-макиато с несколькими каплями ванильного экстракта, за который она каждый вторник аккуратно доплачивала 50 центов. Именно центов, потому что эта кофейня с её посетителями находилась в Америке.
Америку, в отличие от Капки, Неллочка любила. Во-первых, хотя бы уже за то, что Америке было всё равно, любишь ты её или нет. Главное, чтобы ты платил налоги, не опаздывал на работу и не ездил с превышением скорости. А за