Мы. Дэвид Николс

был дикий человек, с густым волосяным покровом цвета баскетбольного мяча, но все равно безоговорочно красивым: мужественное лицо, кельтская татуировка вокруг бицепса, спутанная рыжая грива волос, собранных в пучок грязной резинкой. Когда он говорил – а говорил он много, – глаза его горели, он смотрел на Конни сквозь меня, так что я был вынужден смириться с бессовестным соблазнением. Растерявшись, я потянулся к простецкому салату, щедро сдобренному солодовым уксусом и растительным маслом, – моя сестра обладала редким кулинарным даром, благодаря которому даже обыкновенный листовой салат отдавал у нее чипсами из пакета.

      – Тот момент, когда ты находишься в воздухе, – рассказывал Джейк, протягивая руки к потолку, – когда ты падаешь, но почти летишь, ничто с ним не сравнится. Ты стараешься задержать его, но он… быстротечен. Все равно что стараться удержать оргазм. Вам знакомо это чувство?

      – Знакомо ли оно мне? – невозмутимо повторила Конни. – Да я его испытываю прямо сейчас.

      Это заставило меня громко расхохотаться, но я перехватил злобный взгляд Джейка и живенько начал предлагать острый салат:

      – Кому салат «Айсберг»? Кто хочет «Айсберг»?

      11. Химикаты

      Макаронная запеканка с тунцом легла в желудок как кусок горячей глины, а монолог Джейка продолжался и за сладким – нелепым десертом, состоявшим из пропитанного хересом бисквита, на который выдавили столько сливок из баллончика и украсили сверху таким количеством цветного драже и мармелада, что вполне бы хватило на диабет второго типа. Конни и Джейк к этому времени уже перегибались через меня, феромоны между ними так и клубились, а эротическое силовое поле отодвигало мой стульчик все дальше и дальше от шаткого стола, пока в конце концов я не оказался практически в коридоре среди велосипедов и стопок «Желтых страниц». В какой-то момент Конни, должно быть, это заметила, потому что повернулась ко мне и спросила:

      – А ты чем занимаешься, Даниель?

      Что ж, с именем она почти угадала.

      – Я ученый.

      – Да, твоя сестра мне рассказывала. Доктор наук. В какой области?

      – Биохимия, но в настоящий момент я изучаю дрозофилу, плодовую мушку.

      – Расскажи.

      – Рассказать?

      – Ну да, – сказала она. – Если это не государственная тайна.

      – Нет, конечно, просто люди обычно не интересуются подробностями. Даже не знаю, как мне… Ладно, мы используем различные химикаты, чтобы понять генетическую мутацию…

      Джейк громко застонал, а я почувствовал, что моей щеки что-то коснулось, когда он потянулся за вином. Некоторые при слове «ученый» представляют сумасшедшего с дикими глазами или лизоблюда в белом воротничке, работающего на какую-то фанатичную организацию, статиста из фильма о Джеймсе Бонде. Во всяком случае, именно такими считал ученых Джейк.

      – Мутацию?! – возмутился он. – Зачем подвергать мутации плодовую мушку? Оставьте беднягу в покое.

      – Но в мутации, по сути, нет ничего неестественного.