32. В нашей просоленной спальне полно чужих лошадей
Планируя нашу поездку, я первоначально подошел к этому делу с размахом, не жалея средств, потом, однако, их подсчитал и решил применить политику «удобства без излишеств». Именно поэтому мы оказались в отеле «Bontemps», что переводится, а может быть, и нет, как отель «Хорошие времена», 7-й округ. Номер 602 явно возник в результате пари на определение наименьшего пространства, куда поместится двуспальная кровать. Вульгарную латунную раму, должно быть, собирали внутри, подобно модели корабля в бутылке. При ближайшем рассмотрении наш номер также оказался репозиторием отдельных лобковых волос со всей Европы.
– Я бы предпочла шоколадку на подушке, – сказала Конни, сметая их.
– Возможно, это волокна с ковра, – предположил я с надеждой.
– Да они повсюду! Можно подумать, пришла горничная с мешком и рассыпала их по комнате.
На меня внезапно нахлынула усталость, я повалился на кровать, а Конни присоединилась ко мне, и с покрывала раздался статический разряд, словно от генератора Ван де Граафа.
– Почему мы выбрали это место? – спросила Конни.
– Ты сказала, что отель причудливо выглядит на веб-сайте. Посмотрела картинки и рассмеялась.
– Теперь мне уже не смешно. О боже! Прости.
– Нет, моя вина. Нужно было лучше искать.
– Ты не виноват, Дуглас.
– Я хочу, чтобы все было как надо.
– Все прекрасно. Мы попросим, чтобы пришли и заново убрали номер.
– Как по-французски «лобковые волосы»?
– Я до сих пор не знаю. Мне никогда не попадалось это выражение. Во всяком случае, редко.
– Я бы сказал: «Nettoyer tous les cheval intimes, s’il vous plaît»[12].
– Cheveux. «Cheval» означает «лошадь». – Она взяла меня за руку. – Ладно. Все равно мы здесь долго не пробудем.
– Это место ночевки.
– Совершенно верно. Место ночевки.
Я сел на кровати:
– Тогда, пожалуй, нам пора идти.
– Нет, давай закроем глаза. Вот так. – Она положила голову мне на плечо, наши ноги свешивались с края, как с берега реки. – Дуглас!
– Мм?
– Я о том… разговоре.
– Хочешь обсудить сейчас?
– Нет-нет, я хотела сказать, что мы в Париже, день прекрасный, мы вместе одной семьей. Давай не будем говорить об этом. Давай подождем до конца отпуска.
– Ладно. Я согласен.
Примерно так осужденному на казнь, получающему свою последнюю трапезу, напоминают, что хотя бы чизкейк вкусный.
Мы вздремнули. Через четверть часа пришла эсэмэска от сына из соседней комнаты и разбудила нас; он сообщал, что намерен «заниматься собственными делами» до ужина. Мы сели, потянулись, потом почистили зубы и ушли. У стойки администратора я заговорил на французском, изобилующем таким большим количеством ошибок, догадок и неверно произнесенных слов, что это получился почти новый