В многочисленных окнах моего родного дома также горел свет различной степени яркости. Отцы-основатели построили Мурманск на сопках, и местные архитекторы навсегда остались заложниками ступенчатых фундаментов, из-за чего немало домов, включая родительский, имели разное количество этажей в разных секциях. В итоге, если взглянуть на город панорамно, создавалось впечатление, что улицы идут не прямолинейно, как тому и положено быть, а словно змеятся причудливыми волнами. Я всегда невольно отмечала эту особенность, когда авиалайнер перед приземлением медленно пролетал над Мурманском, но сегодня меня вдруг посетили потрясающие по степени абсурдности мысли. Я внезапно вспомнила о Те Ранги. Я размышляла вовсе не о том, как повезло мне избежать столкновения с ним в шумной толчее столичного аэропорта: я спрашивала себя, подходит сверкающая в ночи «Арктика» для бейсджампинга, и хватило бы у маори смелости на отчаянный прыжок с ее крыши? Или это физически невозможно – успеть раскрыть парашют за считаные доли секунды?
Мама сразу заметила, что я веду себя малость странновато, но пытать меня прямо в аэропорту с присущей ей деликатностью, естественно, не стала. Тем не менее, я уже точно знала беспроигрышный вариант, как отбиться от вопросов. Печальна, молчалива и внутренне напряжена – какой еще могла быть девушка, которой изменил любимый человек? По телефону я ничего не рассказывала родителям о постигшем наши с Кириллом отношения кризисе, во многом по причине бесконечно растоптанного чувства собственного достоинства. Никогда ранее я не подозревала, что могу оказаться в роли «обманутой жены», и решила не ставить семью в известность о свершении данного факта, пока сама окончательно не переварю измену. Мне и сейчас было тяжело говорить об этом даже с мамой, самым родным и близким человеком на Земле, я отродясь не искала жалости и презирала сочувствие, но в любом случае, лучшего объяснения моему неожиданному визиту нельзя было и представить. Куда еще мне нести свою безутешную боль, кроме как в отчий дом? И что ж теперь, если боль приутихла, раны почти зарубцевались, а сам неверный возлюбленный на коленях вымолил у меня прощение?
Выжать из себя слезу у меня так и не получилось, да и мамины нервы стоило беречь, поэтому я пару раз всхлипнула у нее на плече, искренне посетовала на несчастную бабью долю и уже настроилась на целый месяц сладостного ничегонеделания в заботе и любви, но тут обычно крайне тактичная мама меня неожиданно озадачила:
– Ты сама виновата, Изольда! – категорично заявила она, и отставив в сторону недопитый бокал с горячим чаем, которым она уже с битый час отпаивала свою страдалицу- дочь, добавила, -вместо того, чтобы уделять больше внимания Кириллу, строить с