могло меня не радовать. Я боялась, что за годы разлуки они превратились в дряхлых развалин с неумолимо прогрессирующим старческим слабоумием, жестоко одолеваемых бесчисленными болячками и напрочь потерявшими интерес ко всему на свете. В своем нынешнем окружении я нередко наблюдала примеры такого рода, и всякий у меня одинаково болезненно ёкало сердце, когда я представляла на месте этих стариков своих родных. В отличие от отца, выросшего в большой семье, у мамы не было братьев и сестер, и забота о престарелых родителях полностью легла на ее плечи. Если бы мама не поддерживала с ними постоянный контакт, если бы тщательно не следила за их здоровьем, едва ли не силой отправляя на медицинский осмотр, если бы не создавала им максимально комфортные бытовые условия, бабушку с дедом не спасла бы никакая дача, и я перед моими глазами предстала бы гораздо более печальная картина. Да, деда мучал желудок и подводило зрение, а бабуля жаловалась на суставы и уже не могла так же резво скакать по грядкам и теплицам, однако, они оба впечатлили меня незамутненной ясностью сознания и ощутимой бодростью духа. А уж как радовались моему приезду соскучившиеся старики – обнимали, целовали, прижимали к груди, растроганно смахивали слёзы и словно никак не могли на меня наглядеться. Что тут говорить, я и сама чуть не расплакалась и на миг снова почувствовала себя шестнадцатилетней девчонкой, внезапно возненавидевшей весь мир, но при этом остро нуждающейся в поддержке и любви. Сбивчивым шепотом я просила прощения и за испорченный юбилей, и за вечную нехватку времени на звонок, а бабуля лишь гладила меня по волосам сухой морщинистой ладошкой и, прямо как в детстве, чмокала в макушку, а мама умиленно взирала на эту душещипательную сцену и предательски шмыгала носом.
Как и полагается мужчине, отец обладал куда большей эмоциональной устойчивостью, и пока мы с бабулей дружно «разводили сырость», вызвался резать гуся, а заодно и привлек к процессу свата. Ираида Семеновна так и не сумела найти себе применения, но вскоре и ей довелось поучаствовать в разделке «дивной птицы». Свекровь аккуратно раскладывала источающие божественный аромат части гусиной тушки по тарелкам, не давая маме ни малейшего повода заволноваться о чистоте скатерти, и к тому моменту, когда мы, наконец, покончили с сантиментами, каждому из собравшихся оставалось только приступить к трапезе.
–Я хочу выпить за дочку и зятя! – предложил первый тост отец, – очень грустно, что всё так сложилось, и Юлиан остался в столице, но я не сомневаюсь, что скоро всё встанет на свои места, и мне отрадно видеть, что Рина не стала отсиживаться в сторонке, а взяла на себя решение Олежкиных проблем. Я верю, что всё обязательно будет хорошо, хотя лично я бы давно прекратил нянчиться с этим балбесом и принудительно записал бы его в кадетский корпус, чтобы…
–Пап, ты уже об этом говорил, – мягко перебила отца я, – прислушается ли Джулс к твоему совету или нет, в любом случае – это его право.
–Больно
