Квартира. Виктор Казберов

линиями, но именно этим создал её лёгкость. Она одета в красное худи, бо́льшее на несколько размеров, благодаря чему поднятые к лицу кисти закрыты теплом, а на предплечьях собирается лишняя длина теми самыми избыточными линиями нервной руки художника. Я знаю причину его настроения и почему девушка одета в домашнюю оверсайз кофту. Так маленькие в душе девочки создают свой маленький кофточный мирок, закрываясь от колкости нашего. Она плачет. Из её красных глаз ручьями стекают такие же красные слёзы, но не стоит бояться: губы жёлтые, кожа синяя – цветом автор передает эмоции, подчёркивая состояние модели. Я уверен, абсолютно уверен, что это портрет реальной девушки, она реальна в голове смотрящего. Автор будто украл образ из моих фантазий, чтобы воплотить в жизнь, так точно у него получилось показать девушку, состоящую прежде из мыслей, и передать даже такую мелочь, как отчаяние во взгляде. Подробно описав красоту тела с картины, можно добавить одну изначально пугающую особенность её образа, а теперь лишь точно завершающую подробность: третий глаз. Становится понятно причину направленного от безысходности вниз взгляда девушки – в людях нет души.

      Последнее произведение искусства стоит на письменном столе в портретной рамочке. Инопланетянин Пол с огромной головой и маленьким тельцем заглядывает длинными черными глазами (как и полагается) прямо в душу. Ртом без губ он улыбается, а пальцем показывает вверх, вызывая зависть, что его родина находится в загадочном космосе, а моя среди закрывающих мир шторками людишек. Этим рисунок и бьёт человека с фантазией, но дорог другим – одна из вещей бывшей девушки, которыми приходится дорожить, ведь только они окунают в те воспоминания.

      Сейчас все такие предметы лежат в файлике на верхней полке шкафа. Они там, потому что их попадание на глаза вызывает попадание осколков в так и не зажившее сердце. Открытки, сюрпризы, листочки с трогательными словами и буквами её рукой. Она художник, и главными способами создать улыбку на моём лице были рисунки на плотной чертёжной бумаге А7, как аналоговые эквиваленты картиночкам с котиками и милыми словами, восхваляющими любовь к половинке. Каждая такая до сих пор держится в памяти наряду с моей бесчувственной реакцией на них – какой я был дурак. Самая большая вещь от неё – плюшевый мишка, сделанный её руками. Он больше года лежал на столе, мысленно желая мне спокойной ночи – совсем как в сценах из Мистера Бина, подчёркивающих его инфантильность. Но мне не хочется описывать слёзы, отбирая место на листе у деревянного стола, за котором и происходит главное действие.