Без гнезда родового. История семьи – история страны. Ирина Антипина

с дедом Ефимом жила большая и дружная семья каторжанина Ивана Пугачева, который после нескольких лет каторги остался в Сибири насовсем. Семья своими силами «подняла» выделенный им в свое время участок тайги и работала уже на себя: пилили вековые сосны и сплавляли их вниз по Енисею. В селе жили и другие семьи каторжан, но они, смирившись с уготованной им участью, просто доживали там свой век, не пытаясь сопротивляться тайге и судьбе. Ведь тайга сдавалась только сильным рукам, тем, кто не боялся тяжелого физического труда и беспощадного гнуса, который тучами кружил над людьми, вгрызаясь в них до крови, до костей. Отец, со слов деда, рассказывал, как однажды гнус сгрыз соседскую лошадь, случайно оставленную на несколько часов на улице.

      Деду тоже приходилось туго. Из-за малолетства сыновей разработка выделенной делянки тайги ложилась только на его плечи, он сильно уставал, надрываясь на тяжелой работе. Не имея возможности реализовать свои силы, знания и опыт краснодеревщика, Ефим тосковал, был зол и груб с женой и неласков с детьми. Жизнь казалась невыносимой. Тогда он брал в руки скрипку, которую сам же и смастерил, и долго играл на ней, чем несказанно раздражал жену. Особенно ее раздражало пение деда, а его любимый романс «Выхожу один я на дорогу» часто обозначал начало очередного скандала. Кстати, этот романс стал любимым произведением моего отца, да и моим тоже. Однажды Александра Дмитриевна, рассердившись на «пиликающего» мужа, швырнула скрипку в растопленную печь. Гневу Ефима не было предела, горе буквально сломило его, и после этого случая скандалы в семье участились.

      Прожив в Сибири более четырех лет, насладившись всеми «прелестями» жизни ссыльных, дед с бабушкой достигли наконец согласия и решили бежать из ссылки. Угроза наказания и даже возможная каторга Ефима не остановили, и семья стала готовиться к побегу. Путь предстоял долгий, на родину бабушки, на Терек – самую длинную и красивую реку Кавказа, где в Моздоке жил отец моей бабушки, Дмитрий Васильевич. Выехали из Ново-Николаевского в декабре 1910 года. Зима была лютая, морозы доходили до 40 градусов. Детей укутали в двойные шубы и на широких розвальнях добрались до станции Камарчага Красноярской железной дороги, преодолев 45 километров.

      На деньги, тайными путями переданные деду эсерами, в продуваемой сибирскими ветрами теплушке товарного поезда за полтора месяца семья добралась до Ростова-на-Дону. Отцу шел уже девятый год, и он хорошо помнил, как по пути следования Ефим общался на станциях со ссыльными, которые снабжали его брошюрами революционного характера. Чтобы быть в курсе текущих событий, двери вагона иногда приоткрывались, и тогда в теплушку просачивались не только голоса революционно настроенных людей, но и теплый воздух. По мере движения на юг в вагоне становилось все теплее и теплее. Дети потихоньку оживали, «оттаивали». Однако не обходилось в дороге