Сопляки-часовые увидели их и распахнули плачевного вида ворота. Когда группа рабочих вошла за частокол, Блажка размяла шею, хрустнув позвонками. Черт, день только начался, а она уже устала.
На главную улицу выбежал тощий сопляк с мотыгой поперек плеч. Завидев ее, юнец ускорил шаг.
– Не поздно ли копать, Тельч? – крикнула ему Блажка.
– Нет, вождь, – ответил сопляк, не останавливаясь. – У Хорька сломалась кирка. Он послал за новой.
– Тогда беги скорее, – поторопила его Блажка.
Молодой полуорк послушно выскочил за ворота.
Блажка повернулась к своей бригаде.
– Сопляки, идите вперед, доложите на ров Хорьку. Абрил! Не забудь, что тебе в патруль.
Старшие претенденты – все, кроме Абрила, – повернулись и последовали за Тельчиком. Жители Отрадной направились в глубь деревни. Блажка отпустила их и отправила Меда проследить за разгрузкой камня, который они привезли к дому каменщика.
– Подготовь нам свинов, – приказала она Абрилу.
Когда полукровка радостно побежал к хлевам, она зашагала к приюту.
Внутри было тихо, но не из-за хрупкого спокойствия спящих детей, – то была тишина, рожденная нуждой, от того, что малые дети уже много дней недоедали. Горстка найденышей не спала – они, будто завороженные, играли под столом. Что бы это ни была за игра, выглядела она пугающе и совершенно непривычно. Никто не смеялся, не пищал от восторга и даже не кричал от возмущения – просто пятеро угрюмых детей, не старше четырех, коротали время. На соседних койках лежали их старшие товарищи, которые сном пытались бороться с голодными болями. Когда Блажка сама была ребенком, здесь никогда не было так тихо. Дети-полуорки вообще славились своим буйством.
Когда Блажка вошла в комнату, Метла отложила шитье в сторону, встала и подошла встретить ее у двери.
– Колючка спит, – сообщила она полушепотом. – Один малыш всю ночь не давал ей уснуть.
Блажка понимающе кивнула и оглядела девушку. Метла служила наглядным свидетельством того, почему полукровки называли людей хиляками. Даже во времена достатка, когда Серые ублюдки были сильны, она всегда напоминала ивовую ветвь. Все в ней – волосы и руки, ноги и даже нос – было длинным и тонким.
– А ты? – спросила Блажка. – Все болеешь?
– Нет, – ответила девушка. – Перед рассветом жар спал. Я здорова.
По ее виду это едва ли можно было утверждать. Истощение отражалось на ее лице темными кругами под глазами.
– Тогда вернусь, когда Колючка проснется.
Блажка направилась к выходу, и сироты уставились на нее из-под стола. На их лицах не было ничего, кроме душераздирающей маски безразличия.
Она вышла на северную окраину города. Большинство зданий, что она миновала, были пусты.