После полуночи начальник смены даже разрешил Петухову часика полтора покемарить. Укладываясь спать в кабине машины, Петухов привычно глянул на часы: стрелки бодренько близились к двум часам ночи. Несчастливое календарное число «13» миновало. Однако он не учел одного: за четвергом неизбежно наступала пятница. А этот день недели Петухов ненавидел, считая самым коварным и непредсказуемым, от которого только и жди разных ЧП.
Именно в пятницу три года назад в больницу и поступил тот роковой вызов на железнодорожную станцию соседнего района, где загорелась цистерна с бензином. А потом шарахнул взрыв, от которого в двух микрорайонах полопались стекла в домах, а приехавшие на место пожарные и сотрудники «Скорых» из окрестных больниц жестоко пострадали.
Петухов в ту пятницу как раз дежурил и выезжал на станцию. А после взрыва четыре месяца приходил в себя на больничной койке. Выкарабкался. Снова сел за баранку. Но по пятницам с тех пор дежурить зарекся.
Он не помнил, что ему снилось: его разбудили. Дежурный врач, медсестра и санитар Колька Свистунов, от которого за версту вечно несло чесноком (против заразы), уже садились в машину. Петухов зевнул, протер глаза и спросил:
– Куда на этот раз?
– В Александровку. – Врач тоже выглядел хмурым и усталым. – С женщиной вроде плохо.
Петухов завел мотор и снова по привычке глянул на часы: мама моя родная! Четверть четвертого. По идее, уже должна брезжить заря. А тут тучи натянуло.
Александровка была старой окраиной Спас-Испольска. Ветхий частный сектор: домишки, вросшие в землю, скворечники-уборные на огородах, допотопные колонки с ржавыми кранами, заросли бузины, тощие козы, объедающие лопухи в тени сломанных заборов. Захолустье. Поговаривали, что Александровке недолго уже жить. Весь частный сектор планировался под слом. Но пока это был город не город. И не деревня. И даже не подмосковная дача. Одним словом – Александровка.
Однако у продуктового магазина имелась старая как мир телефонная будка. И телефон, на удивление всем, работал как часы вот уже тридцать пять лет. Обитатели Александровки не страдали уличным вандализмом.
Темно было хоть глаз коли. Свет фар «Скорой» выхватывал из темноты несколько метров шоссе да придорожные кусты. В поселке все спали. Петухов даже сбросил газ, прикидывая в уме: кричали ли в Александровке первые петухи?
У телефонной будки возле магазина горел одинокий тусклый фонарь. И там «Скорую» уже встречали: старик в майке, армейских брюках и наброшенном ватнике и его жена – явно спешно поднятая с постели, в калошах, в каких в деревнях полют огороды, и байковом халате.
– У вас больная-то? Куда ехать, показывайте. – Врач высунулся из кабины.
– Не у нас. Соседи мы. Это у Мальцевых. Райка Мальцева через улицу от нас, напротив. Дед вон мой с постели на двор вышел, а потом меня разбудил. – Старуха в халате выглядела встревоженной. Тараторила как сорока. Сна у нее в этот глухой предрассветный час не было ни в одном глазу.
– В проулок заворачивайте, третий дом направо, – вклинился старик. – Только я бабе своей говорил: зря она вас всколыхнула. Ни к чему вы там. Райке сам черт теперь не поможет, не то что вы со своей валерьянкой.
Оба старика говорили быстро, тревожно, развязно. И совершенно не сонными голосами. Водителю Петухову показалось, что старики чем-то сильно напуганы и до смерти рады приезду «Скорой». И это ему очень не понравилось.
У темного дома, который прятался в густой зелени запущенного палисадника, «Скорая» остановилась. Врач, медсестра и Свистунов заспешили к калитке. Она оказалась незаперта. Петухов вышел из машины покурить.
– Дай-ка и мне, – дед потянулся за сигаретой. – Мне что-то…
– Что? – Петухов протянул ему пачку.
– Да так, зябко что-то, сердце колотится. Зря баба моя вас всполошила, – повторил старик. – Мертвая она уже. Я как в окошко-то глянул – с нами крестная сила. Мертвая.
– Больная? Одинокая, что ли? Пожилая?
– Какой пожилая, в самом соку. Райка Мальцева – шалава. Тут ее у нас каждый как облупленную знает, но… – Старик внезапно поперхнулся дымом. – Мертвая. О мертвых плохо нельзя. Аукнуться может.
И тут Петухов услыхал, как придушенно, испуганно вскрикнула медсестра. А его громко, но тоже испуганно окликнул Свистунов. Они уже были в доме.
И в это время в ночи глухо зарокотал гром – тучи погасили утреннюю зарю не зря. Вслед за громом Петухов, уже открывавший калитку, услышал еще какой-то звук – звон разбитого стекла. Как впоследствии оказалось, это ударилась о стену и разбилась створка окна. Затем глухой стук – словно на землю упало что-то тяжелое. Треск поломанных кустов…
Сверкнула молния. Петухову почудилось: при вспышке, на мгновение озарившей сад, метнулась тень, перемахнула через забор в дальнем конце участка. Но тогда еще он не был уверен, что действительно видел кого-то.
Он быстро прошел мимо окна, направляясь прямо к крыльцу, и вдруг остановился как вкопанный. Повернулся к окну. То, что он увидел краем глаза…
Окно