Осень, прости. Надежда Ильинчна Амбурцева

спать. Нет, уснуть навечно – не её желание. Она хотела спать много, долго. Она знала, что таким образом она пыталась убежать от страшной, ненавистной действительности, от чувства неизбежности грядущих неприятностей, от проблем, появляющихся каждый божий день. Ведь когда ты спишь, тебе хочется проснуться и понять, что всё это просто сон, который рано или поздно должен закончиться. Ей очень хотелось убежать от всего этого, убежать от реальности, но все её попытки оказывались тщетными. Она не могла заснуть. Перед глазами был Сережка, её любимый парнишка, которому она хотела признаться в своих чувствах. Но, каждый раз, когда она собиралась это сделать, что-то внутри останавливало её, слова не шли с губ. И в такие моменты она походила на маленькую девочку, которая хочет сказать что-то такое важное, но боится, что её за это отругают. И она молчала. А сегодня она поняла, что надо было сказать. Хотя он и так знал об её отношении к нему. Её охватило такое отчаянье. Кате хотелось кричать, что есть силы. Но! Сил совсем не оказалось. Она пробовала прокричать, но получились непонятные рыдания и всхлипывания. Она пробовала избавиться от большого кома в горле, но слез не было.

      …прошло тридцать два дня. Катюша все так же лежала в кровати, не хотела никого видеть. Настойчивый звонок в дверь заставил её подняться и открыть непрошенному гостю (а вдруг он вернулся, вдруг передумал, вдруг на него снизошло озарение и он понял, что именно Катя ему нужна?). Но при виде на пороге Юли, она опустила плечи и медленно, хватаясь за полу одеяла, пошла к постели. Юля пришла к ней узнать все ли у девчонки в порядке, ведь Катя не отвечала на телефонные звонки. Юля очень разволновалась за свою замечательную подругу и, бросив все свои важные дела, отправилась в гости.

      Катя в двух словах обрисовала подруге ситуацию, не вдаваясь в подробности. Хотя, какие тут могут быть подробности? Катя знала не больше Юлиного. И не могла решить ничего в своей жизни. Юля говорила, что нужно выйти прогуляться, что нельзя заниматься самобичеванием, самоуничижением. Но Катя лишь принимала к сведению, но нисколько не шелохнулась, чтобы встать одеться, посмотреть на мир другими глазами, забыть про Сережку. Зачем его любить, если он не хочет видеть и замечать этой любви? – убеждала Юля.

      Катя знала, что Юля во всем была права, но не сказала ей об этом, а лишь высказала все то, что хотела высказать хоть кому-нибудь, пусть даже этой маленькой глупой, в чем-то наивной девчушке:

      – Знаешь, Люлечка, мне казалось, что я давно отпустила его от себя, ещё в тот вечер. Но как, почему, как можно объяснить постоянные мысли о нем? Каждый божий день у меня начинается с мысли о нем, как он живет все ли у него хорошо, спит он в это же самое время или уже проснулся, и если спит, какие сны ему снятся, улыбается он сейчас или грустит? Это сущая правда, я не обманываю. В течение дня мысли о нем меня не отпускают. Я анализирую, думаю, ищу оправдание его поступкам, его словам, его молчанию, пытаюсь найти мотивы, объяснить все с точки зрения разумного поведения. Наверное, я действительно