Кот напомнил о себе, прыгнув на дверь. Варя взяла его на руки, прижала к себе и с мольбой обратилась к взрослым:
– Он другой, – повторила она. – Его нельзя на улицу.
– Отнесу его в сарай, – немного погодя сказал отец.
– Толя! – Маргарита Дмитриевна посмотрела на мужа с укоризной.
– До утра там отсидится, потом на работу отвезу. У нас кошка погибла, чем это чудо-юдо не замена. Откормим, будет как кабанчик. А, Варь, что скажешь?
– Приживется он у вас там?
– Куда денется, приживется. А убежит… Ну… Догонять не будем, много чести. Все, – заключил Анатолий Максимович, хлопнув в ладоши. – Порешили! Мурзик ваш завтра со мной поедет. А пока – в сарай.
– Па, а может, он у меня…
– В сарай, – перебил Варю отец. – И давайте по комнатам расходитесь, пятый час, спать и спать еще. Рита, мать, не стойте. Идите! Варька, ты ещё здесь? А ну, брысь!
Одевшись, Анатолий Максимович отнес Кота в сарай, накормил его там солянкой и, словно тот понимал каждое его слово, объяснил, что поедут они утром к нему на работу. А работал он, между прочим, мясником в продуктовом магазине.
Глава четвертая
На заднем дворике…
Огороженный задний дворик магазина считался особым местом. Местом, где всегда происходит что-нибудь интересное, где не перестает кипеть жизнь. Мелькают люди, доносятся голоса – довольные и не очень; смех – порой чистый и высокий, а иной раз с хрипотцой, неискренний, словно деревянный. Здесь можно услышать мужские и женские крики, заразительный хохот, словесные перепалки, оскорбления, коими некоторые жонглируют не хуже цирковых артистов, используя вместо булав, тарелок и разноцветных мячиков емкие словечки непечатного содержания.
На заднем дворике часто слышны резкие звуки, такие как лязг железа, стук молотка по металлу, треск деревянных ящиков, шум брошенных на подставки поддонов, скрип проржавевших подшипников в колесах тележек.
Ежедневно останавливаются у заднего дворика машины с товаром. Высокие ворота тогда нехотя распахивают свои темно-синие створки, скрипя и повизгивая, машина задним ходом подъезжает к месту приемки товара, и относительная тишина снова рушится от нахальных шумовых созвучий.
Потом наступает временное затишье, дворник выходит из подсобки со старой метлой, неряшливо натягивает на руки рабочие рукавицы и с видом, полным отчаянья и отвращения ко всему происходящему, начинает размеренно шуршать метлой по потрескавшемуся асфальту.
Грузчики мирно сидят в сторонке, ухмыляясь, наблюдают за дворником. Подтрунивают над ним, громко смеются, потом зовут к себе, снова смеются, и речь их – то спокойная и гладкая, то острая и неправильная – оглушает задний дворик продуктового магазинчика.
И так с утра до вечера, скучать не приходится: люди, машины, машины и снова люди – суета, одним словом.
И жили среди