Однако сам капитан «Незабудки» ещё больше поразил их. Это была девушка лет двадцати трёх в мужском костюме со шпагой на ремне и двумя пистолетами за поясом. И несмотря на то, что на лице и на костюме её были заметны следы недавнего боя, красота девушки просто поражала. Волнистые каштановые волосы, очень правильной формы нос, красивые яркие губы и невероятной синевы большие глаза никого не могли оставить равнодушным. Даже Марфа, в целом равнодушная к женской красоте, и та остолбенела. О мужском составе команды и говорить нечего…
– Клаудия Мерали, – представилась она, протягивая для рукопожатия левую руку (правая была перевязана). – Сердечно благодарю всех вас за наше спасение. Без вашей смелой атаки мы бы наверняка пропали, – добавила девушка, обращаясь к капитану Клименту.
– Благодарить надо не меня, а его, – сказал Климент, подводя её к лейтенанту Вознесенскому. – Он командовал кораблём во время боя и провёл эту атаку, – продолжил Климент.
– Так это вы наш спаситель?.. – сказала Клаудия, надолго задержав его руку в своей и глядя ему в глаза.
Лейтенант смутился и покраснел. Никогда не теряясь в бою, с женщинами он всегда чувствовал себя как-то неуверенно, а уж с такой красавицей тем более. Несколько опомнившись, капитаны приготовились встречать шлюпку с «Незабываемого».
– Вот увидишь, прибудет красавец-мужчина под стать ей, – негромко сказал капитан Густав на ухо Клименту.
– Романтическая история, – подмигнул тот.
Но капитан «Незабываемого» оказался иным и поразил всех, как и девушка. Его, как и его корабль, вполне можно было назвать незабываемым… Лет пятидесяти, он чем-то напоминал старого кота, именно кота, а не пса, потому что все его движения, несмотря на возраст, обладали своеобразной кошачьей грацией, кота, который всю свою сознательную жизнь провёл исключительно в драках. Всё его лицо и оголённые до локтей руки были покрыты шрамами различной длины и глубины. Оба глаза, в отличие от классического пирата, были целы, но зато умело повязанный платок скрывал почти полное отсутствие левого уха, а нос его был курносым явно не от рождения.
– Симон Конте, или “Профессор”, – отрекомендовался он с улыбкой, протягивая задубелую, как копыто, ладонь и пожимая руки с силой гидравлического пресса.
Для дам он, впрочем, сделал исключение – руки им он поцеловал.
– Всем вам я очень благодарен, и, если вам что-то от меня будет нужно, – только слово, и я весь ваш, – произнёс он невероятно проникновенную речь для пирата.
И тут все удивились ещё больше. Клаудия подошла к пирату и сказала, пожимая ему руку:
– И вам я ужасно благодарна. Если бы не вы, мы бы не продержались до наших спасителей.
Из дальнейшего рассказа девушки выяснилось, что её корабль остановила польская эскадра, приказав лечь в дрейф. Но Клаудия не послушалась их, чувствуя что-то недоброе. Тогда они начали кружить вокруг, пытаясь заставить корабль остановиться, изредка стреляя с целью обрушить мачты и лишить фрегат