Хаос – для всех. Для всех, кроме тех, настоящих, для кого комбинат – и мать, и отец, и всё на свете. Ванчуков пришёл на завод в тысяча девятьсот тридцать первом. Было ему шестнадцать, комбинату – два. Строящийся днями и ночами без остановок комбинат не смог стать сыном Ванчукову: слишком мала разница в возрасте. Но комбинат уже родился его младшим братом. А братьям старшим судьбой положено отвечать за младших. Судьбой и жизнью. Так заведено.
Сам Сергей Фёдорович был рождён в начале тысяча девятьсот пятнадцатого года, в разгар Первой мировой, далеко от линии фронта – глубоко в ещё не успевшей как следует всполошиться Германии, в лагере для интернированных города Фрейбурга. Место своего рождения Сергей не выбирал. Его отец учился в университете на факультете горного дела, одном из лучших в Европе, собираясь стать горным инженером, но окончить не успел. Ему, русскому социал-демократу, выпускнику петербургского Пажеского корпуса, сыну генерал-губернатора одной из южных провинций и фрейлины двора Ея Императорского Величества самодержицы всероссийской, сначала пришлось отсидеть год в местной тюрьме за членство в РСДРП и революционную агитацию среди туповатых немецких бюргеров. А вскоре после освобождения, впопыхах зачав близнецов, сына и дочь, бежать в Швейцарию, подальше от поднимавшего змеиную голову немецкого «орднунга» и перспективы лагеря, теперь уже не для перемещённых лиц, а самого настоящего концентрационного. Кто считает, что немецкие концлагеря – химера, рождённая Второй мировой, по незнанию ошибается. Всё имеет гораздо более глубокие корни.
Жену в силу обстоятельств вывезти не удалось. Серёжа с Музой появились на свет в лагерной больнице. Вернувшегося отца Сергей увидел лишь в девятнадцатом, когда ему стукнуло четыре. Тогда же впервые услышал русскую речь: мать, ослепительная красавица Фрида, немецкая ашкеназка, лютеранка, говорила с сыном и дочерью исключительно по-немецки, местами срываясь на идиш. Отец-генерал венчание с еврейкой потомственного дворянина без пяти минут инженера Фёдора Викентьевича Ванчукова воспринял трагически: в ультимативной форме потребовал объяснений. Не получив же, сына от семьи отлучил, отказав от наследства и прекратив с ним все сношения: «Не сын ты мне боле!» Впрочем, оплаты за обучение в университете генерал-губернатор не отозвал, хотя регулярных вспомоществований лишил: заканчивай обучение, а дальше так и разбирайся сам, как хочешь. Нравы петербургской высшей аристократии были дики и суровы. Возможно, время бы примирило отца с сыном. Но – не судьба: в конце восемнадцатого года принявший сторону большевиков красный генерал генштаба Ванчуков умер от пневмонии, так больше никогда не увидав сына, ни разу в жизни не встретившись с невесткой и внучатами.
В Москву Ванчуковы добирались кружным путём, долго. Зимой тысяча девятьсот двадцать первого недлинный поезд из Ревеля