По заросшим тропинкам нашей истории. Часть 3. Сергей Борисович Ковалев

хотел распоряжаться самолично и, лишивши себя всякой помощи со стороны подчинённых, остался без помощников, а сам, конечно, не был в состоянии исполнить всё то, что требовалось обстоятельствами»[413]. Как главнокомандующего его практически не интересовали судьбы собственных офицеров и боевой дух армии, и он, похоже, был убеждён, что уже «сама служба царю, несмотря на все её тяготы и невзгоды, должна быть счастьем для ‘слуг государевых’»[414]. Русский и советский военный теоретик Александр Свечин[415] в связи с этим отмечал: «Светлейший князь Меншиков, остроумнейший человек, никогда не мог принудить себя сказать несколько слов перед солдатским строем /…/»[416]. А вот ещё характеристика: «/…/ князь Меншиков /…/ не доверял своим войскам, не верил способностям подчинённых ему начальников, не искал сближения и установления нравственных связей со своими войсками и часто принимал меры, могущие служить к умалению, а не к возвеличиванию нравственных сил в войсках [то есть их боевого духа]. Откуда же ему было почерпнуть решимости на энергические и наступательные действия?»[417]

      Армия платила своему командиру той же монетой. Замечательный советский историк академик Евгений Викторович Та́рле[418], фундаментальный труд которого о Крымской войне я так часто цитирую, пишет: «Моряки не хотели всерьёз верить, что князь Меншиков – адмирал над всеми адмиралами; армейские военные не понимали, почему он генерал над всеми генералами; ни те, ни другие не могли, главным образом, взять в толк, почему он главнокомандующий»[419]. В общем, Александр Сергеевич был скорее политик, военный чиновник и мастер дворцовых интриг, нежели полководец и уж тем более не «отец солдатам» как Суворов.

      Обратимся теперь к главнокомандующим наших противников[420]. В течение всей Крымской кампании общего командира у англо-французского корпуса не было. Это и не мудрено. Впервые чуть ли не за тысячу лет своего существования Великобритания и Франция воевали не друг с другом, а были союзниками. И тем не менее, несмотря на этот союз, взаимное недоверие офицеров двух армий было так велико, что, например, командующий английскими войсками лорд Рагла́н (я ещё расскажу о нём), говоря о русских как о противнике, неизменно произносил «французы», что очень раздражало его «братьев по оружию»[421]. Так что о едином командовании и речи быть не могло – разве могли англичане подчиняться французам, и наоборот?

      Итак, поговорим для начала о первом союзном военачальнике – французском.

      Маршал Арман Жак Ашиль Леруа де Сент-Арно (1798–1854)

      При рождении имя будущего маршала Франции Армана Жака Аши́ля Леруа де Сент-Арно́ было значительно скромнее – Арман Леруа[422]. Он родился в 1798 году в семье адвоката и начал военную службу в 1817 году. Через три года молодой человек поступает в отряд телохранителей короля Людовика XVIII, но вскоре по требованию своих сослуживцев его увольняют – за воровство. В 1822 году он направляется