Где что ни слово – с добротной красной каймой,
Небритая приди, с застиранною полою,
С ногами сбитыми, с наплаканной щекой,
Туда, где и мест несчастливых нет,
Где что ни площадь – та в уме зацелована,
Много не говори: мол, жив, и этого довольно.
Сами пускай расспрашивают, если хотят.
Таких будет мало, и все с оглядкой.
Прочие, так и знай, тебя захотят обидеть,
Это ничего: чтобы попасть в руки читателю,
Я и сам бы свернулся в трубочку, сам бы на почту
себя отнес.
– Матушка, Всемилостивейшая Государыня!
– Друг милой и бесценной,
Душа моя милая,
Голубчик родной!
Гяур, Москов, козак яицкий,
Пугачев, индейский петух, павлин,
Кот заморский, фазан золотой,
Тигр, лев в тростнике.
Тебе подобного нету и на всех плевать.
Зимнее утро. Рассвет
Поблескивает на балках.
Нехотя
С постели она встает.
Кутается в халат.
Зеркальце трет полой.
Час такой, что подсматривать
Некому. Да и зачем
В этакую-то рань красить лицо.
Хочешь знать, как выстроить дом из снега?
И́глу,
Светелку светлую,
Ледяной дворец без крыши и стен?
Мальчик спрятался.
Вырыл в легком снегу пещеру,
Сам залез и санки туда затащил,
Стал закладывать комьями вход, выше и выше.
Голубой полусвет разлился в берлоге.
Тебя не видно, тебе не видно.
Мальчику снится:
Картонная коробочка для кукольных перчаток,
Русый пробор, над скатертью наклоненный,
Серые глаза, глядящие с укоризной,
Овальные портреты прадеда и прабабки.
Если сесть на корточки, подхватив себя под коленки,
Потом рывком разогнуться и лечь на воздух,
Можно проплыть, почти не загребая руками,
Над кожаным диваном, над желтой резьбой буфета
Туда, на холодную летнюю половину.
Но нужно ли это, если у тебя есть санки?
Стало темнеть.
Хлопья летели не сверху вниз, а строго
горизонтально,
Под прямым углом к колокольне собора,
А ездок в дорогих санях, в белоснежной шубе
Все кивал и кивал мальчику головою,
Как китайская собачка в окне у доктора Прошке.
Мальчик давно разжал руки,
Но его санки
Сами собою катили следом за белыми чужими
санями,
За ними летели рыхлые белые куры,
Снизу светили ледяные озера,
Волки