– Давай решать… насчёт операции, – напоминаю.
– Это слишком дорого, – отрезает Лео.
Стоимости, которую нам назвали, не ожидала даже я – слишком сложная и длительная работа предстоит хирургам. Страховки, такой, которая покрывала бы подобную операцию, у Лео нет даже в США.
– Сколько бы ни было, шанс снова стать здоровым, даже относительно здоровым – он бесценен. Я хочу увидеть, как ты бегаешь, плаваешь, занимаешься дайвингом, прыгаешь со скалы.
– Ты знаешь, что всё это невозможно. Ни без операции, ни с ней.
В его словах такая горечь, которую, наверное, поймёт только другой человек, прикованный к коляске. Мне приходится собраться с духом и потратить некоторое время, чтобы совладать с эмоциями и произнести:
– Я была бы счастлива увидеть только, как ты ходишь. Я была бы счастлива, даже если бы ты не мог ходить, но избавился от этих адских болей. На боль они дают гарантии – её больше не будет, Лео!
Это враньё. Они ни на что не дают гарантий.
Теперь время требуется ему. И гораздо больше, чем мне.
– У меня просто нет такой суммы денег, – признаётся, наконец.
Я бухгалтер, и ситуации, когда обеспеченные люди не имеют свободной наличности – не редкость для меня. Чаще всего именно они и не умеют грамотно распоряжаться финансами.
– Продай квартиру, – предлагаю.
Лео на мгновение оторопевает. Выражение его лица: «Что за бред ты несёшь?!»
– Как я могу продать то, что мне не принадлежит?
Теперь уже оторопеваю я.
– А кому оно принадлежит?
– Понятия не имею. Я арендовал её через агентство.
Моя память и способность мыслить лихорадочно пытаются осознать сказанное, принять, как реальность. Сложно представить, что именно выражает в эту секунду моё лицо, но на лице Лео проявляется болезненное разочарование, степень которого с каждым мгновением берёт всё более высокие, стонущие, почти плачущие ноты.
Вначале на меня накатывает злость. Потом стыд… вернее, понимание того, о чём именно сейчас думает Лео – я приняла его за представителя золотой молодёжи, и одному Богу известны причины, по которым согласилась