– Да. Иммунодепрессанты, – отвечает мне и открывает дверцу холодильника.
Ныряет в него так, словно хочет от меня спрятаться. Долго наводит там порядок, передвигая контейнеры с места на место.
– Вам стоит показать ребёнка специалисту.
– Зачем?
– Лео, боюсь у неё налицо многие признаки аутизма. Чем раньше вы начнёте коррекцию, тем выше её шансы не отличаться от остальных.
– Во-первых, у меня нет желания делать её похожей на остальных, – он со звоном бросает вилки в пластиковую ячейку посудомоечной машины. – А во-вторых, моя дочь совершенно здорова. У неё нет аутизма.
– Ты не врач.
– Ты тоже.
– Я специалист с дипломом.
– Без практики.
– С глубокой теоретической базой и стажировкой. Я опираюсь на знания. Ты на что? Поясни, откуда такая уверенность?
– Я её отец. Я так чувствую.
– Она не смотрит в глаза!
– Мне смотрит. У неё самые умные глаза, какие я видел.
– Умнее, чем у Ким?
– Умнее, чем у меня и тебя, вместе взятых.
– Лео… – поднимаюсь и подхожу к нему.
Он знает, что я права, и ему больно от моей правды. А когда больно, ему нужны объятия. Я знаю его гораздо лучше, чем ему хотелось бы. И обнимаю. Наконец-то прижимаюсь к его груди. Вдыхаю запах его туалетной воды, кожи, волос и едва стою на ногах. На несколько мгновений утихают все бури внутри, возникает состояние невесомости, словно всё, что отвечает за плохие чувства и ощущения, отключилось. Осталось только хорошее: любовь, влечение, эйфория от его близости, просто от возможности к нему прикасаться. В этот момент сложно отказать себе в поцелуе, и я прижимаюсь губами к его футболке. Там, за ней, так гулко и часто бьётся его сердце. И закрываю глаза от удовольствия, слушаю его, и больше ничего не хочу. Не желаю открывать их снова.
Он, конечно, с полминуты ждёт, потом мягко меня от себя отодвигает и уходит наверх. Стол до конца не очищен от посуды и крошек, и мне приходится заканчивать самой.
Глава 4. В нашем прошлом
Лео не хотел, чтобы я приезжала. И та категоричность, с которой он отстаивал своё желание провести каникулы только с семьёй, натолкнули на мысль, что у него всё ещё есть сомнения. Он боится себя. Однажды ведь не выдержал – сорвался. У нас всё было. Любые тлеющие угли можно раздуть в пожар, так ведь? Даже если до этого по глупости вылил на них ведро воды.
Мне легко понять, почему он не любит меня, хотя до сих пор до конца в это не верю. Что-то ведь всегда остаётся. И в жизни часто так бывает, что это «что-то», если когда-то оно было таким сильным, как у нас, снова вспыхивает.
Чего я не могу понять, так это того, почему он любит её? И любит ли на самом деле? Гораздо реальнее версия, что он живёт с ней из благодарности за всё, что она когда-то для него сделала. Должна была я, а сделала она. Но фокус в том, что жизнь – странная штука, и не всегда поступки – повод для чувств. Бывает, мы их не ценим, не замечаем, пока она не ткнёт носом в своё же дерьмо, как было