Тодд пошел к дому. А Мэтт воскресил перед глазами сцену убийства. Черт подери, что же Эрин здесь делала?
– Вы нашли ее мобильник? – крикнул Флинн вдогонку Тодду.
Но тот, не ответив, проследовал дальше. Похоже, Харви не собирался посвящать его в детали расследования.
Мэтт покосился на Броди. Как всегда, карие глаза пса буравили его насквозь. Перехватив растерянный взгляд хозяина, Броди снова заскулил.
– Понимаю, я тоже волнуюсь за Джастина…
Как друг, Мэтт беспокоился, что Джастин угодил в серьезный переплет. Как бывший следователь, Мэтт понимал, что исчезнувший Джастин неминуемо окажется главным подозреваемым. А как бывший помощник шерифа, Флинн небезосновательно тревожился и по поводу скудного дознавательского опыта у Харви, и по поводу его честности и порядочности, в которой сомневался процентов на двадцать.
Плевать! С помощью или без помощи Харви, я все равно узнаю, что случилось! – в решимости стиснул зубы Мэтт.
Глава четвертая
Он намылил руки до самых локтей, ополоснул их водой и повторил эту процедуру еще два раза. Он действовал в перчатках, и все-таки кровь, следы пороха или какие-нибудь другие улики могли остаться ненароком на его коже. Нет! Рисковать он не хотел!
Закончив мытье рук, он вытер их бумажным полотенцем и бросил его в мусорное ведро. Его брюки спереди и манжеты рубашки были усеяны пятнами и крапинками засохшей крови. Сняв с себя испачканную одежду, он запихал ее в бумажный пакет для продуктов. Он не думал, что будет так много крови.
Глупо, конечно. Пулевое ранение всегда кровоточит. Но количество вытекшей из нее крови его обескуражило. Образовавшаяся под ее телом лужа так стремительно растеклась по бледному ковру, словно он распылил по нему полный баллончик густой красной краски. И этот запах… металлический, как у монет, с примесью порохового душка… Он быстро превратился в едкий, тошнотворный смрад.
Да уж! Такого он не ожидал…
Но дело сделано! Она стала ему помехой, и он ее удалил. Она сама обрекла себя на такую смерть. Своим ослиным упрямством… Она прекрасно сознавала, что делала. И он честно предостерегал ее множество раз. Но она не желала его слушать. Хуже того, она сама пыталась ему угрожать.
При воспоминании о неуважении, о ее дерзости внутри него забурлила свежая ярость.
Да! Она получила то, что заслужила!
Она сама во всем виновата. Все, что от нее требовалось, это – придержать свой язык и сделать то, что ей было велено. Но нет! Она решила, что лучше него.
И вот теперь она мертва.
И уже не сможет заговорить.
Никогда!
Он встал под душ. Намылил и ополоснул тело. Один раз, второй, третий. Он принял все меры предосторожности. И шансы на то, что на его теле сохранятся улики, были ничтожно малы. Но остановиться у него не получалось. И он снова и снова скреб кожу мочалкой, как будто бы мытьем тела мог очистить душу. Наконец, он насухо вытерся и оделся.
Затем обработал