– Только я сейчас нагрею воды, чтобы вы помылись! Да, Изабель, подбери там кое-какую одежду Себастьяна, чтобы переодеться ему. А эту, извините, вашу одежду мы сожжем, стирать тут уже нечего, – посмотрев на него, сказала Габриэла.
В суете и заботах прошла неделя. Луиджи прижился и во многом помогал по хозяйству. Недовольство выказывал только Мишель, в чьей комнате поселили гостя. Совместные походы за продуктами и вечерние разговоры очень сблизили молодого человека и Изабель. Габриэла все чаще стала замечать, что Изабель сама старается быть поближе к Луиджи. Она отмечала давно забытый огонек в глазах девушки. А после того как застала их вечером держащимися за руки, решила поговорить с Изабель.
Утром, когда Луиджи и Мишель ушли за продуктами, Габриэла подошла и спросила у Изабель:
– Что у вас с этим Луиджи?
– Ничего, – легко ответила Изабель и стала протирать посуду.
– Я вижу, какое «ничего». Такое ничего, что ты три дня как солнце светишься.
– Тоже мне, придумаешь.
– Быстрей бы уже появился Жан или Гастон, чтобы этот Луиджи пошел своей дорогой, – поставив мешочек с мукой на стол, сказала кухарка и искоса посмотрела на девушку.
Изабель остановилась, о чем-то задумалась и, повернувшись в сторону Габриэлы, спросила:
– А он тебе нисколечко не нравится?
– Изабель, ты, наверное, забыла, откуда он? Нам надо думать, как Себастьяну помочь, а не о любовных утехах! Да и не пара он тебе.
– Почему же? Дяде он наверняка бы понравился.
– Ага, на тюремной соломке кто угодно понравится! – съязвила кухарка и тут же продолжила: – Вот о чем вы с ним разговариваете?
– Обо всем. Он спрашивал меня про семью и почему меня воспитывает дядя.
Габриэла замерла с тестом в руках и, повернувшись к Изабель, спросила:
– И что ты ему рассказала?
– Не бойся, ничего лишнего не рассказывала.
– Ой, смотри, Изабель, язык любви мешает, а беду кликает! Прикипишь к нему душой, честь свою девичью подаришь и все тайны словно веником выметешь. А страдать всем придется. Если что, никого не пощадят, помяни мое слово, когда языком почесать захочется.
– Да знаю я все! Не дурочка, знаю, что говорить, а чего не надо, – сердито ответила девушка.
7
Холодный осенний ветер кружил и уносил опавшую листву. Отворились тяжелые высокие ворота, и на тюремный двор въехали пятеро всадников. На четверых были надеты длинные темно-бордовые накидки и дорогие шляпы с закрученными с боков полями. У каждого на поясе была пристегнута шпага. Четверо остались в седлах, а один быстро спрыгнул с коня и потрепал рукой гриву. От остальных его отличала одежда и специальная, сшитая из нескольких кусков ткани красного и черного цвета, маска, полностью закрывавшая лицо и шею. Черная накидка с капюшоном зловеще смотрелись на фоне ярко-розового заката на небе. У дверей здания тюрьмы стояли пятеро человек, двое из которых были стражники.
– Господин Легран, я, если честно, сам уже боюсь, –