Водитель нажал на клаксон, когда женщины пошли впереди машины, взявшись за руки и скандируя: ПРАВО ГОЛОСА ДЛЯ ЖЕНЩИН!
Кто были эти ухоженные женщины, у которых есть время на уличные протесты? Они нигде не работают, не ведут домашнего хозяйства, решила Эсси, окинув быстрым взглядом их руки, облаченные в элегантные перчатки. В конце улицы показалась шеренга конных полицейских верхом на черных клайдсдейльских лошадях. Женщины в белых платьях стали сбиваться в круг, как на маслобойне.
Над ними возвышался величественный Монумент Кристофера Рена, воздвигнутый в память о Великом пожаре. На его вершине сияла на солнце позолоченная урна. Эсси каждый день проходила мимо него по дороге на работу и обратно. Она частенько останавливалась, чтобы полюбоваться фризом на постаменте колонны. На нем Лондон был изображен в виде обнаженной женщины, бессильно возлегающей на пепелище. Вокруг нее собралась толпа – епископы, король, архитекторы и солдаты, которые помогали подняться ей на ноги. Женщина-Лондон выглядела утомленной. Подавленной. Слишком много рук прикасалось к ней и тянуло в разные стороны.
Эсси знала, каково это, когда от тебя постоянно чего-то ждут. Полностью зависят от тебя.
Она слышала, что этот сюжет олицетворяет мощь Лондона. Женщина-Лондон оправится, возьмет себя в руки и снова будет сражаться. Но от скорбного выражения ее лица – так много рук тянутся к ней, хватают за плечи, подталкивают – у Эсси перехватывало дыхание.
– С угрем, спасибо, сэр, – Эсси протянула свои драгоценные два пенса торговцу пирогами и постаралась игнорировать приступ голода, пока тот заворачивал пирог в газету.
Она положила сверток в карман передника и почувствовала приятную тяжесть возле ноги.
– Надеюсь, твой брат понимает, как ему повезло с сестрой, – отметила Бриджит. – Эх, хорошо бы пойти домой прямо сейчас. Уже середина дня… пока вернусь на работу, домой попаду далеко затемно. Мои дети сейчас с мамой, она приболела, но скоро совсем поправится. Кто ж знал, что этот господин так долго будет выбирать себе манишку! А знаешь, на этих колоннах в здании «Голдсмит» золота, наверное, больше, чем во всех регалиях для коронации.
– Ты иди домой, – сказала ей Эсси, думая, что если бы у нее были еще два пенса, она бы купила пирог и своей новой тощей подружке. – Я скажу миссис Рубен, что это моя вина.
– Но она же урежет тебе зарплату…
– Цыц. Иди давай.
Бриджит одними губами сказала спасибо, крепко сжимая в кулаке свои два пенса. Она не положила монетку в карман, боясь ее потерять. Вероятно, уже ближе к дому бедняжка купит немного картофеля, брюквы, а может, и кусочек лосося. Это для ее детей. И для больной матери. Но этого хватит лишь ненадолго…
Эсси шла по улице Чипсайд и осматривала места, где сносили здания, стараясь расслышать характерный звон кирки, обрушивающейся на