Апути – снег, покрывший землю.
Пукак – кристально чистый снег, лежащий на земле.
Аниу – снег, из которого делают воду.
Сику – лед вообще.
Нилак – замерзшая пресная вода, годится для питья.
Кину – ледяная каша на морском побережье.
В английском языке существуют обозначения для каждой большой величины – это последовательно возведенное в разные степени число десять; в отличие от французского – в последнем есть лишь некоторые —106 (миллион) есть, а вот 107 и 108 нет, зато сразу 109 (миллиард). Для каждого языка и каждого народа важно что-то свое: для одних это снег, для других – числа.
В том языке, который я мог бы придумать сам (ибо странно было бы выдумывать новые слова в уже существующем языке, лучше все начать заново; и это совершенно никак не зависит от причин, побудивших меня вообще выдумывать язык), – что именно мне захотелось бы различать более точно? Какой предмет я выбрал бы для такой нюансировки? Структуру кожи (исходя из тактильных ощущений – гладкая она или шершавая, бархатисто-плотная или сухая, толстая и пористая)? Тоску (с ее способностью меняться несколько раз за день, наступать резко, приходить вкрадчиво и тайком, скачкообразно, дольше или меньше держаться в теле)?
(2) Я представляю себе человека, который идет, прижимая к груди яйцо, он хочет защитить его. Утром он вынул его из холодильника с надеждой – оно воплощает в себе нечто такое, во что он вдруг поверил, – и желанием, чтобы яйцо продолжило ход своей жизни там, где он был прерван. Он хочет отпустить его в природу, кладет на влажную лесную почву, смотрит, как яйцо лежит на земле, но ничего не происходит.
Он снова берет его в руки, этот яйцевидный предмет, крепко обнимая пальцами. Он понимает: да, с ним, с этим яйцом, именно так и нужно – и он так и будет согревать его в руках, пока на скорлупе не появится трещина, и передавать ему тепло, неся перед собою в сложенных ладонях сколько понадобится.
Возведение гигантских статуй по всему острову Пасхи привело, по словам Джареда Даймонда[4], к вырубке всех деревьев, требующихся для того, чтобы перемещать моаи[5] (их катили на бревнах, связывая длинными веревками из древесной коры). Начиная с XVII века можно наблюдать упадок цивилизации Рапа-Нуи – людей с острова Пасхи: больше не из чего стало вытесывать пироги, чтобы наловить рыбы; не из чего стало развести костер для обогрева; на остров больше не залетала ни одна птица, а из-за недостатка пищи развился каннибализм.
О чем думал человек, срубивший последнее дерево? Знал ли, что после этого не останется больше ни одного вида? А если знал – стоит ли предавать его суду сегодня, вправе ли мы вообще осуждать его (или подвергать bashing[6])? А если не знал – обладал ли он возможностями проверить, существуют ли еще на острове другие экземпляры (остров ведь не бескрайний)? Оправдывало ли его незнание в те далекие времена? И с каких пор это перестало служить оправданием?
(4) Я подумывал было