Тедань уже второй день с увлечением расписывал свой закон, то и дело дергая Мэй насчет значения того или иного иероглифа. И все равно потом его работу придется перепроверять и переписывать. Он так торопится, что забывает дорисовать ту или иную черту, из-за чего смысл зачастую искажается. Я до сих пор не могу сдержать улыбки, когда вспоминаю его сочинение о территории страны, в котором он нарисовал все иероглифы «река» не с вертикальными, а горизонтальными линиями, как цифра «три».
Мэй погрузилась в какое-то чрезвычайно заумное магическое исследование и пропадала в Ки-изолированной комнате. А я все сомневался.
На столе лежали свитки с записями Мастера печатей на языке страны Божественной черепахи. Впрочем, читать на нем было легче, чем разговаривать, ведь иероглифы-то были теми же и значили то же самое, что и у нас, так что если не брать специфические термины, то я мог понимать их тексты. Проблема была в том, что тут как раз были сплошные термины. Я сломал голову себе уже на списке необходимых ингредиентов. Такое ощущение, что Мастер печатей решил собрать самые невозможные сочетания иероглифов, например, железо, молоко и дерево. Что это может значить? Железно-молочное дерево? Сок железного дерева? Молоко в железном ведре с деревянной ручкой?
К тому же я не мог забыть о том странном похищении крестьянских девушек. На следующий день после наказания я хотел поговорить с Кун Веймином, чтобы узнать, как он поступил, но он уже покинул Академию. Поехал к студентам на практике в сыхеюанях. Попытка что-то узнать от Идущего к истоку так же провалилась, он послал меня к Кун Веймину.
Тогда я полез в архив. Решил узнать, а как вообще ведутся расследования в нашей стране. И вот тут меня ждало огромное разочарование. Их у нас попросту не было. Министерство наказаний подразделяется на пять частей, из которых только две хоть как-то связаны с уголовными делами: это непосредственно судебный отдел и центральный аппарат, который и должен заниматься расследованиями. Однако большая часть их работы была связана с сугубо имущественными и семейными отношениями. И там все было просто: человек дает жалобу, устно или письменно, сотрудники центрального аппарата начинают следствие, которое почти целиком состоит из допроса предполагаемых виновников, свидетелей, самого заявителя. Допрос с применением пыток.
Я узнал, что меня в тюрьме даже не пытали, а всего лишь использовали первую ступень интенсивного допроса. Хотя по правилам меня должны были морить голодом, жаждой, холодом и отсутствием сна, но, видимо, мои надзиратели торопились…
Уголовные дела решались примерно также: следователи хватали всех свидетелей и допрашивали их, после чего тот человек, на которого все показывали пальцем, назначался виновным и отправлялся на казнь. При таком раскладе в похищении Аи обвинен буду я, так как я с ней разговаривал на празднике и был похож на настоящих похитителей. И меня попросту запытают до смерти, выбивая место,