– Ра-а-а! М-м-м!
– Кыш, Аксинья! – грозно прикрикнул Лев Арнольдович, отгоняя ее. – Пошла к себе! Живо! Прочь! Иначе накажу!
Аксинья убежала.
– Моя дочь Аксинья неизлечимо больна, ее рассудок сравним с рассудком капризного двухлетнего ребенка, – объяснил Лев Арнольдович. – Без присмотра шампунь, порошок, крем, зубную пасту не оставлять! Все прятать! Она их ест, как печенье! Может проломить череп. Руки у нее как кувалды. И еще – береги глаза. Мы держим ее дома, не сдаем в психбольницу, хотя врачи давно советуют. Но ведь известно, что санитары частенько издеваются над душевнобольными, бьют их до полусмерти. Мы не хотим для нее такой участи.
Лев Арнольдович бросил мои сумки в коридоре, рядом с кошачьим лотком, от которого исходило зловоние, и, разуваясь, наступил ногой в лужу.
– Твою ж мать! – недовольно взвизгнул он. – Опять Мяо Цзэдун напрудил?!
– Нет, папа, это не он, – прошептала пухленькая девочка с вьющимися рыжими волосами. Она сидела на тумбе с обувью. – Я все видела. Это сделала Мата Хари!
– Ну я ей покажу, шпионке! – Лев Арнольдович стянул с себя мокрые носки, швырнул их на полку с книгами, прибитую к стене над диванчиком, и, оставив меня, потерялся в длинном извилистом коридоре.
Прихожая была просторной, но очень грязной и запущенной. Ее слегка освещал торшер, можно было рассмотреть, что на полу лежит миниатюрный заляпанный коврик.
– Тетя, вы наша новая няня? – спросила девочка и добавила: – Я – Ульяна, люблю комиксы и мультик про Шрека.
Присмотревшись, я поняла, что ночная рубашка на ней надета задом наперед.
– А я Полина. Няня. Много вас у папы с мамой?
– Два мальчика и три девочки. Глафиру сдали в интернат. Она там горько плачет.
– Большая семья!
– Тетя Полина, я вам так рада!
Ульяна спрыгнула с тумбочки и протянула мне руку. Я заметила на девочке памперс.
– Сколько тебе лет? – спросила я.
– Пять с половиной. Еще половина, и будет шесть, – ответила Ульяна.
Оставить верхнюю одежду на вешалке не получилось: салазки и пакеты соседствовали на ней с прыгалками, куртками, штанами, халатами и лыжами. Пришлось аккуратно сложить вещи прямо на сумки. Я разглядела на вешалке в прихожей помимо прочего сушилку для белья, туристические рюкзаки и боевой арбалет.
– Покажи-ка дом, – попросила я Ульяну.
– В прихожей Аксинья лампы разбила. Но папа новые лампочки вкрутит, он всегда так делает. Аксинья больно кусалась, Любомиру щеки поцарапала, – сообщила девочка, переминаясь с ноги на ногу. Одна нога была босая, другая – в дырявом носке.
– Разбила лампы?! – ахнула я.
– Аксинья сумасшедшая. Ненормальная. Она очень больно кусается и всегда ходит голая!
– Ульяна, не говори так! – Лев Арнольдович выскочил к нам. – Аксинья все понимает, просто ответить не может. Она живет в другой реальности.
– Папа, она ненормальная! Сумасшедшая! – стояла на своем Ульяна.
– Дайте