– Не стоит обращать внимание, – мягко произнесла она. – Думаю, переживает из-за возможного опоздания на свой рейс. А насчёт русских – мало кто кого и почему не любит.
– Может вы и правы. Спасибо за добрые слова. Удачного вам с сыном полёта, – спокойнее произнёс я и обратился к Марине: – Пойдём, дочка.
Выйдя из кафе, мы пошли в магазин. Вернее, Марина тянула. Я не сопротивлялся, но шёл медленно, отставая от дочери.
В магазине, забыв про случившееся в кафе, Марина с удовольствием стала примерять очки. Одни, другие.
– Папа, посмотри какие лучше! Папа, успокойся… она явно сумасшедшая… Нет, ну скажи!
Мне-то не до солнечных очков: не мог отойти от слов женщины.
– Ну, папа! Ты же слышал другую американку. Не бери в голову.
– Возьми обе пары, красавица моя.
– А духи маме, забыл?
– Почти, – признался я. – Пошли.
Марина уверенно, словно много раз бывала здесь, привела в парфюмерную секцию.
– Давай подарим маме «Шанель #5».
– Почему бы и нет. Мама конечно достойна духов и в той очаровательной коробочке, но, судя по цене, они для жён наших олигархов, – я протянул деньги дочери.
Марина взяла, пересчитала, по-детски кивнула сама себе – денег хватит, – и довольная пошла оплачивать покупки.
Вырвавшись из необъятных соблазнов Дьюти-фри, подошли к большому табло с информацией по улетающим рейсам. Почти против каждого грустная пометка – «задержка».
– Странно, – удивился я, – погода, вроде, наладилась, а «добро» на вылет не дают.
И кто-то услышал мои слова: на табло быстро стали меняться буковки в разделе о статусе рейса. Противное слово «задержка» превращалось в долгожданное «посадка».
Суматоха посадки закончилась. Самолёт «подумал» и взлетел. Принесли ужин. Марина, не успевшая перекусить «на земле», с большим аппетитом съела обе порции. Огромный салон «Боинга» погрузился в полумрак, лишь светились редкие огоньки потолочных ламп, световая дорожка на полу, да отблески телеэкранов. Марина, одев наушники, уставилась в телевизор. Я не люблю фильмы-стрелялки, предпочитаю книги. Но не читалось. Из головы не выходила случайная встреча в кафе и крик ненависти: «Я вас ненавижу! Понимаете, ненавижу!» Повернувшись к дочери, коснулся плеча и жестом попросил снять наушники. Она с удивлением оторвалась от телевизора.
– Маришка, она не сумасшедшая…
– Подожди, о ком ты?
– Я про ту женщину в кафе. Конец августа, она летит в Сеул, зла на русских. До меня дошло – 20 лет назад над Сахалином сбили корейский пассажирский самолёт, погибло 269 человек. У неё кто-то там погиб… Её горе ненавидит русских.
– Папа, ведь прошло двадцать лет. Вся моя жизнь.
– Именно двадцать лет жизни! – прошептал я взволновано. – Ты представь… Всё, что с тобой происходило – хорошее и плохое, грустное и весёлое, – вместилось в двадцать лет жизни. И жизнь продолжается. Самое страшное, у тех, кто погиб,