Мертвец с большим трудом поднялся на ноги. Сейчас он выглядел получше, чем когда лежал неподвижно, но ненамного. Высохшую кожу по-прежнему можно было проткнуть пальцем, тусклые глаза напоминали стеклянные шарики какой-нибудь куклы, при дыхании испорченное горло сильно присвистывало, сердце билось с перебоями, хотя и очень громко. И двигался он с трудом, через силу, еле-еле шевеля конечностями.
Креол попытался что-то сказать, но из высохшего рта вырвался только хрип. Он с шумом втянул полусгнившими ноздрями воздух, и поковылял к той самой полочке, на которую профессор положил остальные предметы. Рука с негнущимися пальцами неловко обхватила ларчик и поднесла его к глазам. Другая рука присоединила к нему табличку с надписью. Креол просмотрел ее и растянул губы в жалком подобии улыбки – оба столь необходимых предмета все еще были здесь, возле него, их никто не украл.
Ларчик он поставил на прежнее место, а табличку крепко обхватил обеими ладонями и попытался прочесть надпись вслух. Получилось плохо. Могучая магия обезопасила его от ужасного влияния веков, но даже ее силы не хватило на то, чтобы избавить от него полностью. Тот жалкий обрубок, который приходилось называть языком, не мог произнести даже двух членораздельных слов, не говоря уж о нескольких строчках.
Креол уселся на край саркофага и задумался. Сейчас он буквально разрывался – так много дел хотелось переделать сейчас, вновь став живым. Но первым делом нужно было прочесть заклинание. Во-первых, он обещал своему рабу, что сделает это, как только оживет, а во-вторых, без этого он очень скоро снова откинет копыта. Значит, нужно было заставить челюсти и язык работать, хотя бы вполсилы.
Спасение пришло в виде стакана воды, забытого профессором Грином на столе. Бесценная жидкость, без которой на Земле не было бы ни единой молекулы жизни, слегка смягчила иссохшее горло. Креол по несколько минут держал во рту каждый глоток, прежде чем отправить его глубже. Он почувствовал, что язык пришел в рабочее положение, и быстро начал читать, прежде чем ощущение не ушло безвозвратно.
Боже, не знал я – крепка твоя кара.
Клятвой великой легко поклялся.
Закон твой презрел, зашел далеко,
Дело твое в беде нарушил…
Грехи мои многи – как сделал – не знаю.
Боже, уйми, отпусти, успокой зло в сердце…
Сковано тело, нужда меня мучит,
Успех мой минул, прошла удача,
Сила ослабла, кончилась прибыль,
Тоска и беда затмили мой облик.
Но что неотступно желаю, получу непременно.
Прежняя сень по молитве вернется,
Джинн Хубаксис явится по неотступной просьбе,
Явится к хозяину, чтобы вновь верно служить.
Креол