Руководитель группы говорил что-то еще об избушках в горах, где она могла бы заниматься записями и исследованиями, не отходя далеко от раскопок. Человеком он был неплохим, нестарым, недряхлым, по-своему честным. Ниоба искренне жалела, что сердце оставалось глухо к его ухаживаниям.
Группа просыпалась, и он ушел готовить завтрак, а Ниоба, снедаемая неловкостью, – собирать палатку. Съев свою порцию каши, она твердо решила, что в следующем учебном году, пока будет преподавать, никто не заставит ее есть эту гадость. Каш в самых разных вариациях она наелась на целую жизнь вперед.
Взвалив рюкзаки на плечи, группа начала спуск. В горах они уже полгода, порой группа возвращалась к цивилизации писать статьи, отчеты, работать с экспонатами, а заодно отмываться и отсыпаться. Всякий раз проводник старался подобрать для них новый маршрут, поражая притаившимися в укромных уголках высокими водопадами с вечной радугой или невиданными ранее цветами и видами.
Этот спуск – последний. Их группа возвращается в столицу. Еще до отъезда Ниоба согласилась вести курс, отказываться уже поздно. Тело радовалось, что скоро тяготы похода отойдут на второй план, но душа требовала остаться в горах. Есть в них что-то притягательное, что проникает в самое сердце.
Остановившись перед спуском, она некоторое время смотрела, как верхушки гор – слишком низких, чтобы на них скопился снег – плавают в утренней синеве.
Свобода. Вот что давали ей горы. Возможность удовлетворить творческие и профессиональные амбиции меркла перед этим бесконечным, суровым и диким пространством. Свобода одеваться как хочешь, заниматься чем интересно, применять Талант без оглядки на законы, мыслить так, как хочется, а не так, как правильно.
Украдкой вытерев слезу рукавом, она поспешила нагнать группу. Опираясь на выточенный еще весной посох, она, стараясь не поскользнуться на глине, перебралась на курумник. Поросшие жестким мхом крупные камни, которые так ненавидели некоторые из ее спутников, превратились в любимую тропу для Ниобы. Ботинки на них не скользили, и прыгать с камня на камень куда интереснее, чем барахтаться в глине.
С плато они спускались два дня, потом еще сутки шли через лес к реке, где жили лесничие. На лодках по быстрой ледяной реке, напоенной горными ручьями, сплавились к морю. Там их уже ждали, и ночью на телегах они приехали в деревню. Пожевав остатки сухих фруктов в телеге, Ниоба доползла до выделенного ей угла под крышей сарая и, натянув на себя спальный мешок, сразу уснула.
Разбудил ее петух, что драл глотку при виде рассвета. Ему вторили другие претенденты на суп, прогоняя остатки сна. Ниоба не являлась фанатом раннего пробуждения и уже подумывала устроить геноцид пернатых, когда хозяин дома вышел кормить скотину и обложил крикуна таким количеством непечатных выражений, что, почувствовав себя отмщенной, Ниоба уснула.
Спать на сухой соломе – настоящее счастье, особенно после целой недели дождей из-за тучи, зацепившейся за верхушки гор в долине, где стоял их лагерь. Проснувшись, она неожиданно