и так тоскливо говорит:
«Прошу, любимая, не надо!
Не я болю – душа болит!».
Какие милые словечки:
«душа» и «сердце» – смех и дрожь!
Сиреневые человечки…
Древнеязыческая ложь…
Мой аммиак
«Ты не пишешь…»
Ты не пишешь,
и я не пишу.
Просто ходим по серой Москве.
Ты не слышишь,
и я не грущу.
Только мусор один в голове.
Сигаретный занудливый дым
огибает кварталы Тверской.
Я – одна, мы – одни, ты – один,
и закат бестолковый такой.
До утра ты в кафе будешь пить,
до утра не сумею уснуть.
Как мне эту весну пережить,
чтоб к тебе не прийти на чуть-чуть?
Между делом. Глумясь и смеясь.
В разметавшемся белом пальто…
Как в себе заглушить эту страсть?..
Точно зная,
что ты мне –
никто.
«Над нашим домом спят колокола…»
Над нашим домом спят колокола,
и радуга висит над нашим домом,
а впрочем, нет ни дома, ни кола,
и мы с тобой лишь издали знакомы.
И наша жизнь, похожая на бред,
нам вряд ли даст когда-нибудь сродниться.
В тебе живут и музыка, и свет,
а мне твой свет отныне только снится.
И грубая картина бытия
становится все жестче и яснее:
во мне исчезла музыка твоя
и я тогда исчезла вместе с нею.
«Ты веришь в мои впечатления…»
Ты веришь в мои впечатления,
веришь в мой город.
Ты в городе этом
шагаешь по сонным бульварам.
Меня оскорбляет твой взгляд,
убивает твой холод.
Мне хочется видеть тебя
потускневшим и старым.
Но ты разбиваешь шатер,
раздуваешь валторны,
и звук твоих песен
доносится в город мой сонный!
Да, звук твоих песен
меня разрывает на части!
Ты был мне известен
под словом единственным «счастье».
И я ненавижу
твои чернокрылые взоры.
Мне страшно глядеть
в твои омуты и коридоры.
И я презираю тебя –
презираю свой город!
В нем каждые окна скорбят
об утраченном «скоро».
В нем к вечеру вспыхнет пожар,
в нем не будет покоя!
Ты – мой аммиак, мой кинжал,
мое сердце пустое.
Странный вечер
Какой простой и странный вечер!
Уже когда-то был такой.
Единственно – мне стало легче
с тобой сродниться,
как с тоской.
Теперь чудес не замечаю.
Зачем мне в мире чудеса?
Ты не смотри, что я скучаю,
что я – не та.
Что от твоей невольной власти
стремглав теперь не полечу.
Я знаю, в ней не будет счастья!
Я