На глазах у ребенка, прямо за новогодним столом, его родители напились, разругались и подрались (первичный эпизод), а потом через некоторое время, развелись (подкрепление эпизода). Как эхо от неудачного праздника в автоматическом разуме остается вся его эмоциональная нагрузка. Эмоции, пережитые тогда, будут вызывать ассоциации с новогодней елкой, гирляндами, будут переживаться снова, вызывая стойкую неприязнь к самому празднику.
Восьмилетняя девочка взяла мамину помаду и накрасила губы, чтобы быть похожей на маму. Не трезвая (и не вполне здоровая душевно) мама устроила скандал, засунула ее лицом под струю холодной воды в ванной, и кричала, что ее дочь – шлюха разукрашенная. И что раз она уже раз уже лицо размалевала, то завтра пойдет по мужикам.
Эпизод будет забыт, подавлен, но ощущение, что красота – это грех, это плохо, что привлекательными бывают только шлюхи, во взрослой жизни станет огромной проблемой. Заставит ощущать себя грязной и испорченной при любом проявлении внимания мужчин, и всячески, бессознательно, ухудшать свою внешность, делая ее как можно менее привлекательной.
Влюбленная девушка, подросток, решает открыться своему принцу, признаться в любви, уже представляя в голове их прекрасное совместное будущее, но внезапно получает от него поток насмешек и унижений. Он издевается над ее чувствами, считая, что она его не достойна. Ее разум, пытаясь спрятаться от избытка болезненных эмоций, включает защитную реакцию, подавляет эмоции, пытается убедить ее, что это она сама от него отказалась. Что она лучше всех, ни в ком не нуждается, и никто ее не достоин.
И спустя годы она так же жестоко разрушает чувства тех, кто тянется к ней. Едва лишь заходит речь об отношениях, она снова переживает давние эмоции, но скрывает их (даже от себя) за маской защитной реакции, высмеивая и унижая тех, кто якобы недостоин ее внимания.
В семье музыкантов мальчик растет в осознании, что быть великим музыкантом – его долг, обязанность и единственно возможный путь. Он приспосабливается, как может, пытается оправдывать чужие ожидания. Но сам он хочет совсем иного, а потому не добивается никакого успеха в музыке.
Этот эпизод музыкального давления будет длиться годами и оставит эхо – ощущение, что он не смог, не справился, всех подвел и не оправдал надежд. Что он никчемный, ни на что не годный, что он опозорил свою музыкальную семью и великих предков. Любое дело, где от него ждут успеха, будет запускать набор ассоциаций – он никчемный, и это дело он тоже провалит, он все проваливает, все портит! Разумеется, успеха в делах ему не видать.
Но он мог бы добиться успеха и не желая его, на чуждом ему пути, через упорство и трудолюбие. Стать музыкантом. И столкнуться с тем, что это не его выбор и путь, а лишь бремя долга, которое ему навязали. Жизнь утратит краски, перестанет радовать. Сама жизнь музыканта станет бременем. Слава и гонорары музыканта станут бременем. И вот