Теперь у Тасаева появилась новая цель – он должен во что бы то ни стало добыть эти показания с архива секретной части штаба. Теперь, его глодало только три чувства, которые не смогут сойти с его сердца и головы – это чувство справедливости – узнать истину, добыв свидетельские показания Сааева. Второе – это чувство мести – наказать трёх дисбатовских офицеров, которые с пристрастием шовинистской ненависти, измывались над ним в карцере кичи. И третье чувство – это чувство долга перед родителями – вернуться домой, пока они живы, если его судьба не примет неожиданный поворот… Родители, дом… родное село. Салман даже не чувствовал под собой холодный снег чужбины, потому что сладкая боль от нахлынувших воспоминаний о Родине согревала его изнутри…
II
После возвращения из казахстанской ссылки отец Салмана построил на родине дом. Это было прекрасное село Алхазурово, которое лежало в подножье чеченских гор, окруженное густыми лесами и плодовыми садами. Отец Салмана Наурдин был кровником и по чеченским адатам не мог жить в своем доме. Чтобы соблюсти уважение по отношению к кровникам, он уехал далеко от родового села, туда, где соприкасались границы Ставропольского края, Дагестана и Чечено-Ингушетии. Наурдин забрал с собой жену и детей, а, чтобы не погас очаг в родовом доме, поселил там свою мать, которую Салман и его братья и сестры с удовольствием часто навещали.
Он поселился в небольшом хуторе Притеречья, где в основном труженики были заняты животноводством, виноградарством, выращиванием злаков и другими работами. Это были годы, когда чеченцы только начинали становиться на ноги на родной земле. Было тяжело начинать все сначала, но Родина грела и помогала. Как-то в одну весну отец Салмана вместе с другими хуторянами получили во временное пользование небольшие наделы земли под бахчевые культуры, которые находились в двух-трех километрах от хутора.
Наступило лето. Бахча созревала и по просьбе хуторян Наурдин взялся охранять участки от заблудшего скота, грызунов, диких птиц или, что еще хуже, двуногих вредителей, которых в округе хватало. За это Наурдину выделили в личное пользование еще один участок. Отец Салмана подошел к этому вопросу охотно и со всей серьезностью. Он соорудил прекрасный двухъярусный летний шалаш на деревянных сваях для жилья и укрытия от непогоды, где можно было отдохнуть и жить во время созревания бахчевых. Салману тогда было лет 13.
В один из вечеров мама отправила его с ужином к отцу. После вечернего обхода участков они расседлали коня и, отпустив его пастись, удобно расположились на природе и приступили к еде. Это был прекрасный летний вечер, освещенный мириадами звезд. Салман решил остаться у отца, тем более под рукой был «Идиот» Достоевского, чтобы скоротать время. Было уже глубоко за полночь, когда