В обед в шоколадную зашла еще одна посетительница. На ней бесформенное мужское пальто, но я все равно мгновенно ее признала. Под черной соломенной шляпой – умное лицо, сморщенное, как зимнее яблоко; из-под длинной черной юбки выглядывали тяжелые башмаки.
– Мадам Вуазен! Пришли, как и обещали? Позвольте, я налью вам что-нибудь.
Блестящие глаза внимательно рассматривали шоколадную, замечали каждую деталь. Она остановила взгляд на меню, творении Анук.
Горячий шоколад – 10 франков
Шоколад-эспрессо – 15 франков
Шоколадный капуччино – 12 франков
Мокко – 12 франков
Старушка одобрительно кивнула.
– Сто лет ничего подобного не видела. Уже и забыла, что существуют такие заведения. – Голос звучный, движения энергичные, что никак не вяжется с возрастом. Губы насмешливо изогнуты, как у моей матери. – Когда-то я любила шоколад, – призналась она.
Пока я наливала мокко в высокий бокал и добавляла в пену «Калуа», она подозрительно разглядывала табуреты у прилавка.
– Надеюсь, ты не заставишь меня лезть на этот стул?
Я рассмеялась.
– Если б я знала, что вы придете, припасла бы лестницу. Подождите минутку. – Я вытащила из кухни старое оранжевое кресло Пуату. – Попробуйте-ка сюда.
Арманда тяжело опустилась в кресло и обеими руками взяла бокал. Глаза у нее горели нетерпением и восторгом, как у ребенка.
– Мммм. – Это больше, чем восторг. Почти благоговение. – Мммммм.
Она закрыла глаза, смакуя. Я едва ли не со страхом созерцала ее блаженство.
– Настоящий шоколад, да? – Она помолчала, блестящие глаза задумчивы под полуопущенными веками. – Сливки, корица, наверное, и… что еще? «Тиа Мария»?
– Почти угадали.
– Запретный плод всегда сладок, – сказала Арманда, с удовлетворением вытирая со рта пену. – Но это… – Она опять с жадностью глотнула. – Ничего вкуснее не пробовала, даже в детстве. Держу пари, здесь тысяч десять калорий. А то и больше.
– Да почему же запретный? – полюбопытствовала я.
Маленькая и круглая, как куропатка, она, в отличие от своей дочери, не производила впечатления женщины, которая озабочена своей фигурой.
– А, это врачи так думают, – отмахнулась Арманда. – Сама понимаешь. Что угодно скажут. – Она опять втянула через соломинку шоколад. – Ох как вкусно. Здорово! Каро уже который год пытается упрятать меня в какой-нибудь приют. Не нравится ей, что я живу по соседству. Не любит вспоминать, откуда сама взялась. – Она смачно хмыкнула. – Говорит, я больна. Не способна заботиться о себе. Присылает ко мне своего докторишку, и тот давай мне прописывать: это можно, то нельзя. Можно подумать, они хотят, чтобы я жила вечно.
Я