– Вопрос, поставленный перед нами господином Эйзенхауэром, – выдержав паузу, начал Булганин, – весьма интересен. Открыть границы всем без исключения. Показать все военные объекты, более того, отметить их на карте. Идее в смелости не откажешь. Еще более смелое заявление о том, что американская сторона готова уже сейчас открыть для всех желающих доступ на свои воздушные территории. Вопрос, по всей видимости, заслуживает серьезного внимания, и советская делегация непременно займется его изучением.
Булганин вернулся на место. Эйзенхауэр провожал его разочарованным взглядом. И это все?.. Все, что он счел нужным сказать? Глобальности вопроса как не бывало, словно представителям Союза предложили купить песок в пустыне или соленую воду в Атлантическом океане! Да что они о себе возомнили?! Считают себя выше всех – выше французов, выше англичан. Выше и важнее! Ну, разумеется, у них же в руках ядерное оружие, можно и поиграть с американцами, подразнить, чтобы те слишком не радовались.
Эйзенхауэр распалялся до тех пор, пока не понял, что совещание подошло к концу, а его участники переходят в зал, где подают коктейли. Стряхнув с себя разочарование, Эйзенхауэр пошел в зал для коктейлей. Вот тут-то его и ждал сюрприз. На пути в зал, случайно или намеренно, рядом с ним оказался Никита Хрущев. Встретившись взглядом с Эйзенхауэром, он улыбнулся и сказал:
– Я не согласен с председателем, – имея в виду Булганина, Председателя Совета Министров СССР.
Эйзенхауэр остановился. Хрущев уже давно скрылся за дверью, а он все стоял и смотрел в одну точку. «Я не согласен с председателем», – снова и снова звучало в его ушах. – «Я не согласен с председателем». Что это? Зачем? Улыбки, которая растягивала губы Хрущева, ни в словах, ни в интонации Эйзенхауэр не уловил. Шуткой такая фраза не казалась. Но зачем Хрущев сказал ее? Ответ мог быть только один: Хрущев – тот, кого Эйзенхауэр собирался вычислить в процессе этой встречи.
Истинный лидер Советского Союза теперь он: невзрачный, смешной и не слишком культурный представитель русской нации. Никита Хрущев, первый секретарь компартии, первый человек в стране. От него теперь зависит, примут русские предложение об «открытом небе» или нет.
И Эйзенхауэр принялся обхаживать Хрущева. Он не понимал, почему тот воспринял идею в штыки, почему решил, что американская сторона плетет какой-то шпионский заговор против Советов, но ему никак не удавалось нащупать хоть что-то, что смягчило бы впечатление от его предложения на конкретного человека. Как мог, Эйзенхауэр доказывал, что предложение его искреннее, что оно будет «только началом». Он никак не мог понять, что русские теряют, приняв его предложение. Они ведь знали, что разведывательные полеты над их территорией уже идут, а спустя два-три года, когда появится новая техника слежения, так называемые спутники, Советский Союз уже не закроет своих территорий. Так почему же не согласиться? Почему не повысить свою репутацию,