Люси медленно подошла ко второму, длинному столу. На нем стоял гроб. Сквозь стеклянную крышку она могла видеть Джесса; он был точно таким же, как в день их последней встречи – белая рубашка, черные волосы, обрамлявшие бледное лицо и спускавшиеся на шею, пушистые ресницы. Глаза умершего были закрыты.
Она не ограничилась птицами, крысами и летучими мышами. В те краткие минуты, когда Грейс отлучалась по какому-нибудь делу и оставляла ее наедине с гробом, Люси пыталась приказать Джессу вернуться в мир живых. Но с Джессом вышло еще хуже, чем с животными. В отличие от трупиков мышей и птиц, тело юноши не было пустой оболочкой – она чувствовала чье-то присутствие внутри, она могла «нащупать» жизнь, душу, энергию. Но душа – или нечто иное, что бы это ни было – словно «застряла» между жизнью и смертью, и Люси не могла призвать ее, заставить покинуть «чистилище». После таких попыток она чувствовала себя слабой и больной, как будто совершала нечто преступное.
– Все равно я не была уверена в том, что ты придешь, – сердито произнесла Грейс. – Я сижу тут уже целую вечность. Ты достала колючее яблоко?
Люси вытащила из кармана небольшой сверток.
– Я с большим трудом сумела сбежать из дома и не могу остаться надолго. Сегодня вечером мне необходимо увидеться с Корделией.
Грейс взяла сверток и резким движением разорвала бумагу.
– Потому что завтра у нее свадьба? Но какое это имеет отношение к тебе?
Люси бросила на Грейс долгий, тяжелый взгляд, но девушка не обратила на это никакого внимания. Люси часто казалось, что Грейс недоступны такие простые человеческие чувства, как дружба, любовь, сострадание, желание помочь близким. По крайней мере, когда речь шла не о Джессе.
– Я поверенная Корделии, – объяснила она. – Я должна вести ее к алтарю, а также поддерживать ее во время церемонии. Сегодня мы с ней едем…
Ее перебило громкое шипение – это Грейс высыпала в котел содержимое кулька. Огонь взметнулся до потолка, помещение заполнил густой дым. Запахло уксусом.
– Вовсе не обязательно мне об этом рассказывать. Я уверена, что Корделия меня недолюбливает.
– Я и не собиралась обсуждать с тобой Корделию, – возразила Люси и закашлялась.
– Во всяком случае, я, будучи на ее месте, наверняка невзлюбила бы соперницу, – усмехнулась Грейс. – Но ты права, нечего говорить об этом. Я пригласила тебя сюда не ради пустой болтовни.
Она не сводила пристального взгляда с котла. Туман, проникавший в комнатку, смешивался с дымом и окутывал фигуру Грейс полупрозрачным плащом. Люси потерла одетые в перчатки руки, чувствуя, как бешено колотится сердце. Грейс заговорила:
– Hic mortui vivunt. Igni ferroque, ex silentio, ex animo. Ex silentio, ex animo! Resurget!
Пока Грейс нараспев произносила слова заклинания, снадобье начало бурно кипеть, пламя зашипело; оно поднималось выше и выше, стало лизать котел. Немного жидкости выплеснулось на пол. Люси инстинктивно отпрянула, когда из замерзшей земли полезли зеленые