– Хотелось бы тебе поцеловать Франсину? – спросил он.
– Да, – ответила я не колеблясь, потому что уже целовала ее при каждой встрече и расставании. – Я целовала ее много раз.
– Не так, как матушка. А как она, хотелось бы?
Я не знала, что ответить.
– Не могу сказать… Может быть.
– А трогать ее, как матушка? Здесь? – И он протянул палец, чтобы ткнуть меня в грудь, ничем не напоминавшую пышную грудь Франсины. – Или там? – Он потянулся вниз, но я ускользнула от его руки.
Что я должна была ответить? Может, он хотел, чтобы я осудила матушку? Я сама не знала, хорошо это или плохо; оба ответа застряли у меня в горле. По правде говоря, мне было любопытно, каково на ощупь тело Франсины, при том что я знала: скоро мое тело начнет походить на ее. Но леди Каролина трогала ее не из любопытства, это я понимала. «Она показывала свою любовь к Франсине…»
– Но ты могла бы? Хотела бы?
– Если матушка это делает, – тихо ответила я, но притворилась, что по-другому и нельзя ответить.
Я знала, что Виктор не посмеет осудить какой бы то ни было поступок матушки; но у меня голова шла кругом от растерянности, и я злилась, что он заставил меня почувствовать свою детскую наивность.
Матушка приглашает меня в свою мастерскую
На другие вопросы, которыми я задавалась, ответ нашелся совершенно случайно несколько недель спустя.
Как-то, обнаружив, что придется самой занимать себя, я снова прокралась по лестнице в южной башне на верхний этаж, надеясь каким-нибудь образом попасть в то крыло, где находились странные картины. К своему удивлению, я увидела, что дверь не заперта. Войдя, я крадучись пошла полутемным коридором, стараясь не скрипеть половицами, – но прежде, чем я нашла нужную комнату, дверь ее открылась и передо мной появилась леди Каролина.
– Элизабет? – не столько возмутилась, сколько удивилась она, словно не верила своим глазам.
Не зная, что сказать, я пристыженно молчала. Несколько мгновений она, прищурясь, вглядывалась в меня, словно я была призраком. Я никогда не видела ее такой. Растрепанные волосы кое-как закручены наподобие тюрбана, ноги босые, поверх платья серый рабочий халат до колен. Платье, в пятнах краски всех цветов, распахнуто на всю длину. В полусвете я не была уверена, но мне почудилось, что под ним нет корсажа и вообще ничего, кроме нижней юбки. Несколько мгновений она внимательно смотрела на меня. Потом шагнула ближе, дотронулась до моей щеки и как будто осталась довольна, что я не видение. Только тогда она запахнула платье и завязала пояс.
– Как ты здесь оказалась?
– Дверь была не заперта.
– Значит, тебе любопытно, что тут, в этой комнате?
Когда я робко кивнула, она улыбнулась, продолжая смотреть на меня странно рассеянным взглядом, как иногда с ней бывало. В подобные моменты казалось, что она задумчиво прислушивается к голосам, которых другие не слышат. Она могла стоять так долго, погруженная в свои мысли, безотчетно водя по щеке неизменной зеленой веточкой, которую держала в руке.