– Что? – переспросила девушка.
– Действительно странно. На него это совсем не похоже, мне он тоже назначил на девять. Ну что делать? Будем ждать.
– Будем, – согласилась девушка.
Далее наступило неловкое молчание, неловким оно было только для Максима, но тем не менее было. Он думал о том, что если Лили Энн извлечь из виртуальной реальности, отправить на концерт премии Муз ТВ в Москву, затем сразу в психоневрологический диспансер, пешком при тридцатиградусном морозе и показать ей смартфон с выходом в интернет, то на ее лбу обязательно появится тоненькая задумчивая морщинка и получится именно эта девушка.
Девушка усмехнулась будто бы ее вызвал на бой гей подросток с розой в руке, с розой в руке и с заглавной надписью на своей заставке «my Queenie», это было то ли имя, то ли фамилия, но Максим переводил надпись как «моя корелевка» или «моя королевна». И кто его за это осудит? Разве что только подросток гей.
– Извините, – обратился Максим к девушке, дождавшись пока ее лицо снова станет серьезным дабы не испортить ей настроение и не омрачить, и не опошлить только что прочитанную ею шутку. – Вы не подумайте, что я как-то там … подкатываю или что-то наподобие, но … мы нигде раньше не встречались?
– Вы тоже извините. Ваши жесты и ваша мимика не позволяют допустить самой мысли о том, что вы как-то подкатываете, – ответила девушка и улыбнулась. – Но вот ваш взгляд …? Все может быть.
Максим виновато улыбнулся в ответ и немного нахмурился. Причем улыбнулся скорее механически, зато нахмурился искренне. Однако решил: «Была не была! Когда, если не сейчас?». На самом деле он не был до конца уверен, что эта девушка есть в действительности, поэтому «была не была» – это правильная постановка вопроса, это абсолютная и справедливая оценка окружающей действительности, особенно если испытываешь легкое головокружение от ощущения того, что реальность дает сбои, сливаясь с собственным воображением, теша подсознание.
– Максим, – твердо и решительно сказал он, будто бы кто ставил это утверждение под сомнение.
– Аня, – ответила девушка, сдержав подступающий смех. – А вы забавный.
– Это да, еще какой, – грустно сказал Максим, Ане опять, почему-то, стало смешно. Максиму захотелось обидеться, но не получилось – ее улыбка была такой милой, а радость такой искренней и наивной, что обидеться было просто невозможно. Хотя это была не совсем радость – это было что-то среднее между радостью и насмешкой, Максим, не будь он в обществе на его первый взгляд приличной девушки, и не будь он ей зачарован, назвал бы это безобидной насмешкой или «милыми смешочками» (мягко говоря), в зависимости от его собственного настроения и личной интерпретации – это, конечно, легко могли быть и «соблазнительные …хаханьки».
Снова повисла неловкая пауза. Максим задумался о том, что сейчас в действительности на втором этаже психоневрологического диспансера сидят два безобидных