– Он будет жаловаться, – сказала Ольга сквозь слезы.
– Не может быть, – усмехнулся Чумаков, – это на него не похоже.
А говорящий скворец спешно разучивал только что отзвучавшие фразы:
– Вы у меня за все ответите! – кричал он. – Я найду на вас управу!
– Найдешь, милый, найдешь, – заверил его Чумаков и закрыл клетку платком.
7. Полдень
Он закрыл рану стерильной салфеткой, одобрительно похлопал по животу еще спящего больного, подмигнул операционной сестре и, сказав традиционное «спасибо всем», вышел из операционной. Торопливо вымыл перчатки, снял их и, сдвинув на лоб маску, закурил. В длительных операциях его мучило одно – невозможность закурить, и подчас, когда он чувствовал нестерпимое желание вдохнуть табачный дым, то устраивал перерыв, брал стерильным зажимом сигарету и жадно затягивался. После этого всегда работалось спокойнее.
Вышел Оленев, тоже закурил, хотя ему было легче – он мог отлучаться во время операций, стерильный халат не обременял его, а надежная техника вполне заменяла анестезиолога на короткие минуты.
– Ну, как? – спросил Чумаков, хотя и знал сам, что все с больным нормально.
Оленев словно понял необязательность ответа и просто улыбнулся.
– Пойдешь на обед – зайди за мной, – попросил Чумаков. – Ты, случаем, не дежуришь сегодня? – и, уловив кивок, добавил: – Вот и хорошо. Будет с кем поболтать.
– Да, Вася, – сказал Оленев, когда они спускались по лестнице, – профессор просил, чтобы ты зашел к нему после операции.
– Что-нибудь случилось? – спросил Чумаков, перебирая в памяти недавние проступки и просчеты.
– Пустяки. Он хочет распить с тобой стаканчик чая.
– М-да, – хмыкнул Чумаков, – что же он утром не напомнил? У меня бы и конфетка нашлась.
– Если будет драться – позови, – предложил Оленев. – Буду прикладывать холодную ложку к синякам.
– Ладно. Студи… То-то он снился мне сегодня.
– Это к весне, – уверенно сказал Оленев. – Непременно наступит весна через два месяца. Хороший сон.
К профессору Чумаков не спешил. Все эти вызовы, переданные через других, не обещали ничего хорошего – такая уж была манера у профессора. Если надо было решить простые вопросы, он сам находил нужного человека, если надо было устроить разгон – вызывал виновника к себе в кабинет. Не выносить сор из избы – таков был его принцип. Избой был профессорский кабинет – обшитая полированными панелями просторная комната с непременным ковром на полу, куда и вызывались хирурги.
Поэтому Чумаков, не торопясь, удобно устроившись за столом, прихлебывал чай и заполнял истории болезней – дело прежде всего, и причина веская, не бездельничает же он, а работает. Ручейки разговоров обтекали его, коллеги беседовали между делом