Неудивительно, что пить так хочется. Вся вода, которая была в организме, уже с потом вышла. Интересно, сколько я вот так провалялся?
– Мария… осторожнее. А лучше и вовсе отойди от него. Он опасен. – О, Остап голос подает. И зыркает так, будто примеривается, как лучше мне горло перерезать.
– Да вы что, дядь Остап, это же Марк! – Девушка поворачивается к пограничникам лицом, стараясь укрыть меня спиной. – Видите, он меня уже узнает. Ну, дядь Остап… Вы же сказали, что… – В ее голосе слышатся плаксивые нотки.
– Маша. – Пограничник говорит вкрадчиво, как-то даже медленно, будто боясь кого спугнуть. – Он менталист, поэтому лучше не рискуй. Отойди пожалуйста. – И смотрит так, меня аж жуть берет.
– Нет. – В тоне Маши слышится решимость. – Он мой… друг. – Легкая заминка, и твердое окончание. Чего это она, слова забывать начинает. Видимо от волнения. – И вообще, он никому плохого ничего не сделал и знает, где найти лекаря для его дочери. – Кивает подбородком в сторону второго воина.
– А с чего ты взяла, что он не врет? – Вот же неугомонный. – Подслушал наш разговор и решил воспользоваться информацией.
– Марк никогда не врет! – Твердо заявляет Маша. – Если сказал, значит так и есть.
– Да? Может и про то, кто он на самом деле такой не соврал? Княжич, что скажешь? Не соврал? – Через враз поникшую голову Маши, задает вопрос мне.
Вот сволочь. А девушка, так же поникнув головой, как лунатик пошла в сторону. Ну да… Она простолюдинка, а из высшей знати. И этот чертов пограничник ей об этом напомнил. Жаль, только в плечо ему попал, а не в горло. И добить не успел. Ну зачем он так… Для меня все эти титулы, ничего и не значат. Точнее, не так. В отношении Маши не значат. Не считаю я себя выше по положению, чем она. А этот…
– Маш… – вопрос Остапа просто игнорирую. – Маш, мы просто никогда об этом не говорили. Ты не спрашивала, а я… Я думал, что ты не станешь со мной общаться, если узнаешь кто мой отец. – Плевать я хотел на этих запутавшихся в самих себе воинов. Мне важнее девушка, остановившаяся в двух метрах от меня. Молчит, только плечи подрагивают. – Ты мой единственный друг. Прости, что не сказал.
Похоже, никакого эффекта мои слова не возымели. Это… Не знаю даже, как объяснить. Просто, я вдруг понял, что все… Маша никогда уже не будет относится ко мне по-прежнему. Чтобы я не сказал, чтобы не сделал. И все из-за одной фразы этого недобитка. Тянули его за язык. Жалость и сострадание, зародившиеся во мне, когда я услышал про больную лихоманкой девушку, растворились под напором злости и тоски. Меня лишили друга, даже больше чем друга…
– Чего смотришь? Решил получить награду, давай. Не строй из себя добренького. Только девчонку отпустите. – Поворачиваюсь к Остапу, ловлю его взгляд. – Я ведь и правда хотел помочь, когда услышал про его дочь. – Кивок подбродком в сторону Сани. – А теперь сами ищите лекаря. Денег за меня хватит. Бойцы… – в последнее слово я вложил все презрение, какое только мог. И в самом деле, пока слушал разговор,