– Она триггер нашла, она пригрозила тем, что лишит тебя своего благословения. Я ненавижу шантаж. Особенно, когда его за спиной используют. Она ведь не тебе в лицо это сказала. Она сказала мне это наедине. Другими словами, я восприняла это как ультиматум: не оставишь моего сына в покое, испорчу ему жизнь. Мне абсолютно не хотелось её тебе портить – раз. Потом я почувствовала, что она не остановится, и продолжит искать способ мне досадить, а я не хочу с ней конфликтовать – два. И ещё испугалась, что в ответ на её явный негатив навлеку на её голову проблемы, которые косвенно затронут тебя – три. Поэтому предпочла сбежать и возникший ответный негатив слить. Причём попутно и разочарование накрыло: я же ничего плохого лично ей не делала, старалась максимум уважения проявлять, но это вновь было расценено, как слабость и показатель того, что можно в открытую оскорбить, причём без всяких оснований, основываясь лишь на домыслах и личном опыте. Мерзким мне это показалось и захотелось уйти отсюда, совсем уйти.
– Не уходи. Пожалуйста, не уходи, Алин. Тебя больше никто не посмеет оскорбить. Обещаю. И с ней тебе не надо будет ни общаться, ни вообще пересекаться. Она сюда не вернётся.
– Мне этого не надо. Зачем ты так?
– Как так? У неё начались проблемы со здоровьем, поэтому хороший реабилитационный центр, максимум комфорта и круглосуточный контроль медицинского персонала. Здесь я это обеспечить ей не в состоянии, поэтому профильное учреждение, где гарантирован безукоризненный уход, единственный выход. Захотела шантажировать здоровьем, не вопрос, её здоровьем отныне будут заниматься профессионалы. А я изредка буду навещать и контролировать. Идеальное решение, на мой взгляд.
– Тебе больно от него. Я вижу.
– Да, больно. Потому что сегодня я понял, что потерял любящую меня мать, осталась эгоистичная оболочка, которой я постараюсь создать хорошие условия дожития. Это больно осознать и принять, но необходимо.
– Она не простит тебе этого.
– Её право. Хочет доживать с обидой в душе, имеет право. Манипулировать мной я ей не позволю.
– Главное, чтобы ты в душе себя виноватым при таком раскладе не посчитал. Она же максимум усилий приложит, чтобы чувством вины тебя всё же нагрузить.
– Алин, какая вина? Она сама сделала свой выбор. Я предупредил. Даже дал шанс всё исправить. Но нет, впала в амбиции, и начала требования предъявлять. Со мной такие методы не работают. Не выношу такого. Есть специально обученный персонал, вот пусть ему амбиции свои и демонстрирует. Выслушают, пожалеют, по головке погладят, таблеточку дадут. И всё! Давай к этому вопросу не возвращаться.
– Как скажешь, босс.
– Вопрос задать могу?
– Задавай.
– Что ты всё же делала на реке и кто такой этот твой Золотце? Это он все эти аутодафе твоих обидчиков подстраивал?
– Начну с конца. Золотце никаких катастроф и пожаров подстроить не в состоянии. Он как бы это тебе сказать, исключительно наблюдатель или соглядатай, иногда ещё и советчик, но не более. Ему поручили,