– Да.
– Хочешь ли ты иначе?
– Нет.
– Стоит ли оно того?
– Однозначно.
Кто-то всё ещё пристально смотрит мне в спину, мол, ну что, мой дружище Фил, страшно тебе?
– Нет.
Больно тебе?
– Регулярно.
Хочешь ли ты, чтобы всё это закончилось?
Иногда мир и правда предлагает тебе всё поменять, по щелчку, вот прямо сейчас, отныне и впредь всё будет совсем по-другому, согласен? Никаких больше кофепитий с теми, кто уйдёт назад в свою жизнь, с теми, кто требует у тебя тебя, когда тебя совсем нет. Никакой больше боли. Не падать лицом в подушку по вечерам, потому что устал любить, а без любви, сам же знаешь, ничего никогда не работает. Не чувствовать их, не волноваться за них, не болеть ими и из-за них, не чувствовать себя частью изменчивого, но очевидного чуда, никогда-никогда больше. Ну что, согласен?
– Нет, – отвечаю я и знаю, что это главная правда от меня обо мне. Фил, дружище, ты только что опять упустил отличный шанс никогда больше не хотеть сдохнуть вот прямо сейчас.
– Ну и ладно.
Спасибо тебе, – говорит мне октябрь, то ли осень, то ли смерть, то ли возможность начать всё заново. – Просто за то, что остался. Без тебя было бы не так весело и не с кем пить чай по ночам в тёмных пустых дворах.
Мне кажется, я слышу каждое слово, хотя, конечно, откуда? Мне кажется, я совсем ничего не слышу. Я знаю, что Агата уже дала свой ответ на точно такой же наш ежегодный вопрос, вон каким безумным весельем сияют её глаза, любо-дорого посмотреть. «В горе и в радости», только горе приходит без посторонней помощи, а радость мы создаём себе вместе. Радость, тепло, что-нибудь, ради чего стоит жить, проживая все свои печали до дна. Мне очень плохо, мол, я сейчас расскажу тебе, а потом мы придумаем заплатку на пальто или сбежим в лес, и вряд ли что-то изменим, но, может быть, хотя бы уравновесим.
Я говорю, что охраняю от неприятностей, Агата говорит, храню равновесие, октябрь говорит – опять решил умереть и начать всё заново.
– Эй, сколько же у тебя жизней?
– Без счёта.
Варенье из безнадеги
– Привет! Ну как ты? Что врачи говорят?
– Говорят, что всё будет хорошо.
Голос в трубке срывается. Ты большой и сильный мужчина, а большие и сильные мужчины ничего бояться не должны.
– Когда у тебя операция?
– Двадцать пятого утром.
– Отлично! Я тут на досуге варила варенье. Ты такого ещё не пробовал, но обязательно должен. Слива в шоколаде, не хухры-мухры. Короче, позвони мне после операции, а я заеду к тебе с баночкой этой чудо-штуки. Обещаю, ты не пожалеешь.
Завтра надо будет купить слив, тёмно-синих и продолговатых. До двадцать пятого у меня есть два дня. Успею.
***
– О, кого я вижу! Сколько лет, сколько зим! Как твоя новая работа?
– Ой, не дави на больное. Знаешь, мне кажется, я оттуда вылечу с треском через неделю: начальница взъелась не пойми на что, да и простуда эта. Короче, доконают они меня