Пока эти двое переругивались, я, подбрасывая ключи на ладони, внимательно осматривал входную дверь. Времена, когда я не думая совал ключ в замок, давно миновали, теперь мне было хорошо известно, сколько разных неприятностей можно нажить, совершив столь незамысловатое вроде бы действо.
И нашел-таки то, что искал. Тоненькую, еле заметную булавочку, по самую головку воткнутую в дверную обивку.
Ведьмина метка, классика жанра. Не знаю уж, когда и с какой именно целью ее сюда поместили: то ли хотели на меня небольшую порчу навести в профилактических целях, то ли это обыкновенный сигнальный маячок. Второе куда вероятнее. Порча – основа для предъявления претензий, а с местными ведьмами у меня вроде как мир, а не война. Ну да, некий конфликт случился, мы с ними неслабо схлестнулись позапрошлой весной, и я даже одну из них чуть не отправил под дерновое одеяльце, но по итогу ни я им ничего не должен, ни они мне. Ну, если не считать того, что одна из этих бесовок, белокурая и грудастая, вроде как была не против приятно провести со мною время. Имя ее, правда, я напрочь забыл.
– Родь, дай мне «огонек», – попросил я слугу. – Передам привет неизвестному адресату, пусть порадуется, что его закладка сработала.
Травничество я не забросил, хоть с моей основной ведьмачей специализацией оно почти никак не пересекалось. Нравилось мне это дело, что скрывать. И не мне одному, если судить по новым записям, которые то и дело появлялись в книге. Но стоит заметить, что не все они несли в себе рецепты, как раньше, далеко не все. Все чаще стали возникать заметки, скажем так, на житейско-философские темы, которые мои предшественники когда-то оставляли для тех, кто придет после них. Например, жил три века назад некий Леонтий, так он вообще с древними греками поспорить по части философствования мог. Насколько я понял, получив и подчинив себе силу, он сбежал от своего барина и отправился бродить по свету, обошел пол-Европы, грамоту и счет выучил, но нигде не нашел ни покоя, ни воли, потому в результате решил на белый свет плюнуть и свалить от всех куда подальше, в дикие края. В результате этот товарищ аж до Алтая добрался, тогда совсем неизведанного и заселенного джунгарами. Лет двадцать все было хорошо, но после туда пожаловал Демидов со товарищи, который, нарушив первозданную тишину, начал вырубать леса и медь на пару с серебром добывать.
Так вот Леонтий этот под закат своих дней совсем философом стал, потому то и дело оставлял в книге заметки вроде: «Нынче созерцал гладь водную на закате, беседовал с хранителем озера, пытал его о том, что ен зрит смыслом бытия свово. Ничего мне водяник на вопрос тот не ответил, только знай хвостом по воде бил да после карасей в корзину три десятка насыпал. Мыслю я, что он, нелюдью являясь, сам того не знает, потому обитает на бел-свете, что птица на ветке или же волчара в лесу. Он просто есть – и все тут. А кабы не было его, так ничего бы и не сменилось.
Или же нет? Может, нелюдь разная на свете есть для