В своих мемуарах Главный маршал авиации Александр Евгеньевич Голованов, в ту пору генерал-майор, командир авиационной дивизии дальнего действия, рассказал:
«В один из тех дней в Ставке я стал свидетелем весьма знаменательного разговора, который ярко показывает роль Сталина в битве за Москву, в противовес злобным утверждениям Хрущёва о малой значимости Верховного главнокомандующего в годы войны.
Шло обсуждение дальнейшего боевого применения дивизии. Раздался телефонный звонок. Сталин не торопясь подошёл к аппарату и поднял трубку. При разговоре он никогда не держал трубку близко к уху, а держал её на расстоянии, так как громкость звука в аппарате была усиленная. Находящийся неподалёку человек свободно слышал разговор. Звонил корпусной комиссар Степанов – член Военного совета ВВС. Он доложил Сталину, что находится в Перхушково (здесь, немного западнее Москвы, находился штаб Западного фронта).
– Ну, как у вас там дела? – спросил Сталин.
– Командование ставит вопрос, что штаб фронта очень близок от переднего края обороны. Нужно штаб фронта вывести на восток за Москву, а КП организовать на восточной окраине Москвы!
Воцарилось довольно длительное молчание…
– Товарищ Степанов, спросите товарищей – лопаты у них есть? – спросил спокойно Сталин.
– Сейчас… – Вновь последовала долгая пауза. – А какие лопаты, товарищ Сталин?
– Неважно, какие.
– Сейчас… – Довольно быстро Степанов доложил: – Лопаты, товарищ Сталин, есть!
– Передайте товарищам, пусть берут лопаты и копают себе могилы. Штаб фронта останется в Перхушково, а я останусь в Москве. До свидания.
Не торопясь Сталин положил трубку».
Вот так… Жуков носился с идеей стойко защищать Москву от противника, наступающего с запада, находясь при этом восточнее Москвы. Зато разумное решение генерала Рокоссовского о планомерном отводе войск за Истринский рубеж в целях сохранения их, ибо там помогла бы удобная для обороны местность, решение, согласованное с начальником Генерального штаба Шапошниковым, проконсультировавшимся, прежде чем дать согласие, со Сталиным, – с грубой руганью и оскорблениями в адрес Константина Константиновича отменил, в гневном запале прокричав: «Фронтом командую я!» Чего было больше? Гордыни или разума? Гениальный стратег Рокоссовский дурного бы не предложил, тем более он, в отличие от Жукова, не питал ненависти к штабной работе и при детальной разработке каждой операции думал прежде всего о сохранении людей. Недаром немцы окрестили Рокоссовского «генерал-кинжал», а Жукова – «генерал-мясник».
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой